"Михаил Александрович Шолохов. Наука ненависти (Рассказ про войну)" - читать интересную книгу автора

людьми, а с какими-то осатаневшими от крови собачьими выродками.
Оказалось, что они с такой же тщательностью, с какой когда-то делали
станки и машины, теперь убивают, насилуют и казнят наших людей. Потом мы
снова отступали, но дрались как черти!
В моей роте почти все бойцы были сибиряки. Однако украинскую землю мы
защищали прямо-таки отчаянно. Много моих земляков погибло на Украине, а
фашистов мы положили там еще больше. Что ж, мы отходили, но духу им давали
неплохо.
С жадностью затягиваясь папиросой, лейтенант Герасимов сказал уже
несколько иным, смягченным тоном:
- Хорошая земля на Украине, и природа там чудесная! Каждое село и
деревушка казались нам родными, может быть, потому, что, не скупясь,
проливали мы там свою кровь, а кровь ведь, как говорят, роднит... И вот
оставляешь какое-нибудь село, а сердце щемит и щемит, как проклятое. Жалко
было, просто до боли жалко! Уходим и в глаза друг другу не глядим.
...Не думал я тогда, что придется побывать у фашистов в плену, однако
пришлось. В сентябре я был первый раз ранен, но остался в строю. А
двадцать первого в бою под Денисовкой, Полтавской области, я был ранен
вторично и взят в плен.
Немецкие танки прорвались на нашем левом фланге, следом за ними
потекла пехота. Мы с боем выходили из окружения. В этот день моя рота
понесла очень большие потери. Два раза мы отбили танковые атаки
противника, сожгли и подбили шесть танков и одну бронемашину, уложили на
кукурузном поле человек сто двадцать гитлеровцев, а потом они подтянули
минометные батареи, и мы вынуждены были оставить высотку, которую держали
с полудня до четырех часов. С утра было жарко. В небе ни облачка, а солнце
палило так, что буквально нечем было дышать. Мины ложились страшно густо,
и, помню, пить хотелось до того, что у бойцов губы чернели от жажды, а я
подавал команду каким-то чужим, окончательно осипшим голосом. Мы
перебегали по лощине, когда впереди меня разорвалась мина. Кажется, я
успел увидеть столб черной земли и пыли, и это - все. Осколок мины пробил
мою каску, второй попал в правое плечо.
Не помню, сколько я пролежал без сознания, но очнулся от топота
чьих-то ног. Приподнял голову и увидел, что лежу не на том месте, где
упал. Гимнастерки на мне нет, а плечо наспех кем-то перевязано. Нет и
каски на голове. Голова тоже кем-то перевязана, но бинт не закреплен,
кончик его висит у меня на груди. Мгновенно я подумал, что мои бойцы
тащили меня и на ходу перевязали, и я надеялся увидеть своих, когда с
трудом поднял голову. Но ко мне бежали не свои, а немцы. Это топот их ног
вернул мне сознание. Я увидел их очень отчетливо, как в хорошем кино. Я
пошарил вокруг руками. Около меня не было оружия: ни нагана, ни винтовки,
даже гранаты не было. Планшетку и оружие кто-то из наших снял с меня.
"Вот и смерть", - подумал я. О чем я еще думал в этот момент? Если
вам это для будущего романа, так напишите что-нибудь от себя, а я тогда
ничего не успел подумать. Немцы были уже очень близко, и мне не захотелось
умирать лежа. Просто я не хотел, не мог умереть лежа, понятно? Я собрал
все силы и встал на колени, касаясь руками земли. Когда они подбежали ко
мне, я уже стоял на ногах. Стоял, и качался, и ужасно боялся, что вот
сейчас опять упаду и они меня заколют лежачего. Ни одного лица я не помню.
Они стояли вокруг меня, что-то говорили и смеялись. Я сказал: "Ну,