"Михаил Шолохов. Обида" - читать интересную книгу автора

- Сделайте уваженье!
- Та ни. Це треба худобу морыть.
Молодой, рослый тавричанин в добротном морщеном полушубке подошел к
Степану и хлопнул его по плечу:
- Вот шо, дядько: давайте з вами борка встроим. Колы вы мине придолиете
- пидвезу на бугор, а ни - так ни. Ну, як? - Серые, круглые глаза его
смеялись, плавали в масленом румянце щек.
Степан оглядел улыбавшихся тавричан и надел папаху.
- Что ж, братцы, значит, надсмешка... Чужая беда, видно, за сердце не
кусает.
- Давай опробуем! - смеялся молодой тавричанин, играя из-под смушковой
шапки бровями.
Степан скинул рукавицы и оглядел широкие плечи противника, распиравшие
полушубок.
- Берись!
- Оце - дило!..
Взялись на поясах. Просовывая пальцы под красный Степанов кушак, весело
и легко дыша, тавричанин попросил:
- Пузо пидбери.
Медленно закружились, пытая силы. Степан, сузив глаза, выворачивал
плечо, упираясь противнику в грудь. Тот далеко назад заносил ногу,
подтягивал на себя Степана, ломал. Обошли круга три. Степан чувствовал, что
молодой, сытый тавричанин его сильнее, и вел борьбу тоскливо, уверенный в
исходе.
Решившись, пригнул колено левой ноги и рухнул навзничь, больно
ударившись затылком о мерзлую кочку. Тавричанин, подкинутый Степановыми
ногами, перелетел через него, грузно жмякнулся. Степан хотел вскочить
по-молодому, как когда-то, но ноги отказались, а на него уж навалился
вскочивший тавричанин, вдавил ему лопатки в выщербленный лошадиными копытами
снег на дороге.
Их обступили. Загоготали. Захлопали рукавицами. Степан, выколачивая
измазанную папаху, вздохнул:
- Десяток годков скинуть бы, я б тебя повозил...
- Но, дядько, так и быть, пидвезу вас на бугор. Ты заробил соби,-
задыхаясь, довольно смеялся тавричанин.- Поняйте ось к тому двору.
Хлеб свалили на широкую бричку, и тавричанин, боровшийся со Степаном,
щелкнул на тройку сытых лошадей щегольским кнутом.
- Пеняйте спидом.
На бугре, верстах в четырех от слободы, хлеб перегрузили на сани. По
дороге завиднелся снег, кое-где перерезанный перетяжками.

Тяжелая дорога вымотала быков. За санями по мерзлой земле захлюстанным
бабьим подолом волочился сверкающий, притертый полозьями след.
До хутора оставалось верст тридцать. Степан вредложил Афоньке:
- Давай ехать. Хучь ночью, а дотянем.
- Не из чего ночевать, корму клока нет, быков лишь томить.
К ночи доехали до Казенного леса. На небе, ясном и черном, сухо тлела,
дымилась ядреная россыпь звезд. Морозило. Степан ехал впереди. Спустились в
ложок. Впереди быков легла косая тень, следом вышел человек.
- Кто едет?