"Михаил Шолохов. Обида" - читать интересную книгу автора

Степан, прислушиваясь к песне, недоверчиво щупал завязанные чубы тугих
мешков, и перед закры тыми глазами его стлалась вспаханная черная деляна,
там, у Атаманова кургана, и он, Степан, мечущий из горсти полновесное
семя...

x x x

В полночь с севера подул жесткий ветер. На крышах вагонов, прибывших из
Москвы, хрусталем отсвечивал снег, а возле путей оголенная ростепелью земля
чериела, пахла осенью, первыми заморозками, стынущим шлаком.
Над городом мутно-розовой квадратной глыбой висел элеватор. У дощатого
забора понуро жались быки, на площади ветер вихрил морозную пыль, застревая
в телеграфных проводах, скулил пронзительно и тонко.
Под конец ночи, когда дышло Большой Медведицы воткнулось в плоскую
крышу элеватора, Степан проснулся. Поворочал онемевшими ногами и встал с
саней. Около лежали, тяжело вздыхая, обыневшие быки, взвороченными копнами
чернели возы, зябко горбилась бездомная собака.
Степан разбудил Афоньку. Запрягли и в густеющей предрассветной темноте
выехали за город.
Поднялись на гору. Над городом взвыл паровоз. Афонька, шагавший рядом с
Степаном, махнул назад кнутовищем.
- Ну и ржет, проклятый жеребец! Он на себе по скольки тыщев пудов
тягает и хучь бы крякнул. А тут навалил двадцать пудов и страдай пешком всю
дорогу. У тебя хучь быки, а у меня ить справа какая: бычок- третяк да
корова. Ты ее кнутом, а она, подлюка, хвост на сторону и тебя же норовит
обпакостить... Ходи, барышня городская!..- Вывернув опухшие, в желчной мути
глаза, он с силой хлестнул кнутом корову и упал в сани, высоко задирая
ноги.
В полдень доехали до Ольхового Рога. По улицам пестрел празднично
одетый народ. Тут только вспомнил Степан, что нынче воскресенье. Доехали до
церкви и стали.
- Ну, на бугор не выберемся... Ишь дорога голая.
- Почти что...- согласился Афонька.- Пески, снегу нет.
- Придется поднанять, чтоб вывезли до гребня на бричке.
- Хлебом заплотим, говори.
На сложенных возле двора слегах в праздничной дреме человек восемь
тавричан лузгали семечки. Степан подошел и снял косматую папаху.
- Здорово живете, добрые люди.
- Здравствуй соби,- ответил самый старший, с проседью в бороде.
- А что, не найметесь вывезть нам клажу на бугор? Пески тута у вас,
снегу на мале, а мы вот на санях забились...
- Ни,- коротко кинул тавричанин, усыпая бороду шелухой.
- Мы заплотим. Ради Христа, вызвольте!
- Коней нема.
- Что ж, люди добрые, аль нам пропадать? - взмолился Степан, разводя
руками.
- Та мы не могим знать,- равнодушно откликнулся другой, в заячьем
треухе.
Помолчали. Подошел Афовька, выгибаясь в поклоне.