"Михаил Шолохов. О ДонПродКоме и злоключениях заместителя ДонПродКомиссара товарища Птицына" - читать интересную книгу автора

Михаил Шолохов.

О ДонПродКоме
и злоключениях заместителя ДонПродКомиссара товарища Птицына


OCR Гуцев В.Н.

Я, Игнат Птицын - казачок Проваторовской станицы,- собою был гожий
парень: за поясом у меня маузер в деревянной упаковке, две гранаты, за
плечиком винтовка, а патронов, окромя подсумка, полны карманы, так что
шаровары на череслах не держатся, и мы их бечевочкой все подпоясывали. Глаза
у меня были быстрые, веселые, ажно какие-то ужасные: бабы, бывалочка,
пугались. Примолвишь какую-нибудь на походе, а она после, как освоится, и
говорит: "Фу, Игнаша, до чего ваши глаза зверские, глядишь в них, никак не
наглядишься".
Ну и все прочее было позволительное: голосок - как у черта волосок, с
хрипотцой.
В эту пору был я в станице Тепикинской на продработе.
В девятнадцатом году это было, весной. А в Проваторовской на одних со
мной чинах хлеб качал дружок мой, тесный товарищ Гольдин. Сам он из
еврейскова классу. Парень был не парень, а огонь с порохом и хитер выше
возможностев. Я - человек прямой, у меня без дуростев, я хлеб с нахрапом
качал. Приду со своими ангелами к казаку, какой побогаче, и сначала его
ультиматой: "Хлеб!" - "Нету".- "Как нету?" - "Никак, говорит, гадюка, нету".
Ну я ему, конешно, без жалостен маузер в пупок воткну и говорю малокровным
голосом: "Десять пулев в самостреле, десять раз убью, десять раз закопаю и
обратно наружу вырою! Везешь?" - "Так точно, говорит, рад стараться, везу!"
А Гольдин - этот в одну ноздрину ему влезет, в другую вылезет, и сухой,
проклятый сын, как гусь, и завсегда больше моего хлеба наурожайничает. Но
уважали нас одинаково. Гольдина за девственность - потому он был, как девка,
тихий, ну, а меня, Птицына, опробовали бы не уважать! Я - человек
прямолинейный, как загну крепкое словцо, как зачну узоры рисовать, аж
смеются все от моей искусственности, молодые казаки так нарошно не везут,
желательно им, чтоб я трахнул. "Ну,- скажут, бывало,- залился наш Птицын
жаворонком",- так и прозвали меня жаворонком. Ну, приятно. Таким родом мы
снабжаем продухтами пропитания Девятую армию Южного фронта и вот слышим, что
в Вешенской станице восстанцы с генералом Секретевым скрестились и жмут. Как
пошли мы, как пошли - удержу нет. И обозначились в Курской губернии
Фатежского уезда. Приятно там хлеб качаем. И месяц качаем, и два качаем. До
нас по десяти тысяч проса выручали, а мы появились - по двести тысяч начали
брать. Гольдин тем часом выше да выше лезет, и в один распрекрасный день
просыпаемся, а он как куренок из яйца вылупился - уж уполномоченным особой
продовольственной комиссии по снабжению армии Южного фронта. Приятно. Я по
Фатежскому уезду с отрядом матросов просо и жито гребу. Гольдин призывает
меня и тихо говорит: "Ты, Птицын, суровый человек и дуги здорово умеешь
гнуть. Чудак ты, нету в тебе мякоти". Насчет дуг мне сделалось непонятно, а
мякоти во мне действительно мало, одни мослы. На что мне мякоть? Что я,
баба, что ли? И никто за мою мякоть не погребует держаться. "Ты, говорит,
смотри-ка мне любезней". А ему в ответ: "Ты знаешь, что в Октябрьском