"Михаил Шолохов. Бахчевник" - читать интересную книгу автора

разнобоисто, а оголенный пулемет, без чехла, тускло блестел дырявой пастью,
словно зевал спросонок. Спустя полчаса где-то в ярах пулемет сухо и
отрывисто татакал, кучер полосовал кнутом взмыленных, храпящих лошадей,
номера тряслись, подпрыгивая на козлах, и тройка лихо останавливалась возле
комендантской, глазевшей на сонную улицу тремя освещенными окнами.
В среду вечером отец сказал Митьке:
- Ты все лодырничаешь? Веди-ка нынче в ночное Гнедого, да смотри - в
хлеба не пущай! Только потрави у меня чей-нибудь хлеб, я тебе всыплю
чертей!..
Обротал Митька Гнедого, матери успел шепнуть:
- Отнеси, маменька, харчи сама... Отдашь часовому.
Уехал вместе со станичными ребятами на отвод, за атаманскую землю.
Вернулся на другой день утром до восхода солнца. Отворил калитку, скинул с
Гнедого уздечку, хлопнул его по пузу, припухшему от зеленки, и пошел в хату.
В кухню вошел - на полу и на стенах кровь. Угол печки в чем-то
кровянисто-белом. Из горницы клокочущий хрип, мычанье... Переступил Митька
порог, а на полу мать лежит, вся кровью подплыла, лицо багрово-пухлое,
волосы на глаза свисают кровянистыми сосульками. Увидала Митьку, замычала,
задергалась, а сама слова не скажет. Мечется в распухшем рту посинелый язык,
глаза смеются дико и бессмысленно, из перекошенного рта розоватые пузырчатые
слюни...
- Ми... ми... тя... тя... тя... тя...
И смех глухой, стонущий...
Упал на колени Митька, руки материны целовал, глаза, залитые черной
кровью. Обнял голову, а на пальцах кровь и комочки белые слизистые... На
полу около валяется отцовский наган, рукоятка в крови...
Не помнит, как выбежал. Упал возле плетня, а соседка из своего двора
кричит:
- Ой, убегай, сердешный, куда глазынька твои глядят! Узнал отец, что
мать носила пленным харч, убил ее до смерти и на тебя грозился!

VI

Месяц прошел с тех пор, как нанялся Митька в бахчевники. Жил в шалаше
на макушке горы. Видно оттуда молочно-белую ленту Дона, станицу, пристывшую
нод горою, и кладбище с бурыми пятнышками могил. Когда нанимался, шумели
казаки:
- Это Анисимов сын! Не надо нам таких-то! У него брат в Красногвардии и
мать, сука, пленных кормила. На осину его, а не в бахчевники!
- Он, господа старики, платы не просит. Говорит, за Христа ради буду
стеречь бахчи. Будет ваша милость - дадите кусок хлеба, а нет - и так
издохнет...
- Не дадим, нехай издыхает!..
Но атамана все же послушались. Наняли. Да и как же не нанять обществу
мирского батрака: никакой платы не просит и будет стеречь станичные бахчи
круглое лето за Христа ради. Прямая выгода...
Поспевали, пухли под солнцем желтые дыни и пятнистые полосатые арбузы.
Понуро ходил Митька по бахчам, пугал грачей криком и звонкоголосой
трещоткой. По утрам вылезал из шалаша, ложился около стенки на перепревший
бурьян, вслушивался, как за Доном бухали орудия, и долго затуманившимися