"Ганс Шнайдер. Ночь без алиби " - читать интересную книгу автора

с грустью. - Один раз вы нас обманули, даже, пожалуй, два. Но после того,
что произошло вчера, вам уже не выкрутиться.
Я сжимаю кулаки. Меня бьет дрожь, и вот я уже у стола. Вюнше взглядом
усаживает меня обратно, опередив подскочивших конвоиров.
- У меня есть доказательства, что я невиновен!
- Ошибаетесь. Есть доказательства вашей виновности, за что вас
справедливо приговорили к пятнадцати годам. А теперь еще новое преступление:
кража со взломом и покушение на убийство. Этого хватит на пожизненное как
минимум. Если же следствие подтвердит, что вы умышленно покушались на
жизнь... - Он выпячивает подбородок и уничтожающе смотрит на меня. - Улики
налицо и свидетельские показания...
- Ложь! Плевал я на ваших свидетелей!
- Вы спросили, когда вошли, к чему вся эта комедия. Так вот, я задаю
тот же вопрос вам. Теперь уж доказательств хватит наверняка. Итак: будете
давать показания?
От ярости у меня кровь приливает к голове.
- Нет! - кричу я. - Больше я вообще ничего не скажу!
- А может, подумаете?
- Мне не о чем думать.
- Что ж, подождем.
Вюнше некоторое время разглядывает меня. Я уже почти сожалею, что
отказался говорить, зря отказался. Подумать только, что я в полдень
собирался встретиться с Улой!
- Можно вас попросить? Я хотел бы черкнуть несколько строк Уле Мадер.
Вюнше задумчиво разглядывает меня своими голубыми глазами.
- Пожалуйста, - решает он наконец. - Кстати, можете сообщить ей, что вы
испугались давать показания... Унести!
"Браслеты" царапнули по коже и с треском защелкнулись, плотно охватив
запястья. "Испугался давать показания", - думаю я с горечью. Почему он
сегодня такой? Мог бы полюбезнее обойтись. Я же собирался признаться ему,
что я напрасно взялся распутывать дело сам - только еще больше запутался, и
что есть лишь один выход...
Я повернулся было, чтобы исправить свою ошибку, но конвоиры вытолкали
меня за дверь.
Снова полумрак. Коридор. Автомашина. Потом другой коридор, опять
вереница дверей и решетки на окнах. Следственная тюрьма, в которой я сидел
полгода назад. Камера. Никого. Гулко пульсирует кровь, отбивая секунды,
минуты, часы.
В полдень загромыхали двери. Мелькают силуэты надзирателя,
кальфактора - я их не замечаю. Эмалированная миска с какой-то похлебкой - я
к ней не притрагиваюсь. Вскоре еще раз появляется надзиратель, низенький,
пожилой, в желтых роговых очках, - первый человек, которого я, вернувшись
сюда, реально воспринимаю. Он кладет на откидной столик у стены несколько
листов бумаги и карандаш.
- Еда - это жизнь, - поучительно изрекает он и показывает на миску.
Я отрицательно мотаю головой. Он уходит.
Что же написать Уле? Что я в тупике и все теперь гораздо хуже, чем
тогда, после приговора? Да, придется написать. Может, мне следовало
действовать иначе и я зря понадеялся только на себя, вообразив, что я умнее
уголовного розыска, прокуратуры и суда... Итак, придется признаться, что я