"Юлия Шмуклер. Вилена (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

себя живот и в тоске завертеть шеей. Никакого выхода из создавшегося
положения не было - и тогда она представила себе членшина супруга,
небольшого, угодливого, мягкого, как зайчик - и как членша держит его
обеими руками, одной - за карман с зарплатой, а другой - ещё за одно
место, чтоб по сторонам блудливо не зекал и соблюдал моральный кодекс; а
он улыбается криво, лепечет "Нюрочка, Нюрочка", а сам копит, копит
стрихнин, и когда она отвлечется - он ей бух в кисель, и готово, и поедут
на похороны скорбные сотрудники в траурных грузовиках с черной каймой на
борту, с каменными лицами, подпрыгивая на ухабах, и председатель месткома
произнесет речь - "Товарищи! Сегодня мы провожаем в последний путь..." -
но тут членша зверски наступила ей на ногу, как бы в доказательство того,
что жива еще, и разом оборвала легкие мечты.
И сейчас же их вызвали - "На аборт!", и привели сначала в обычную
канцелярию, где на каждую заполнили анкету, задавая самые щекотливые
вопросы - и про законный брак, и про который раз, и про сношения с мужем
(то-то бы печеночников сюда!), а потом перевели в обширную кафельную
комнату, посреди которой, как саркофаг, возвышалась ванна - но мыть не
стали, а откуда-то явилась, будто из преисподней, старуха-банщица, похожая
на обезьяну, и ловко орудуя тупой бритвой, в момент обрила их всех, нанеся
каждой тяжелые повреждения. Далее, отняли у них личные вещи и выдали в
одни руки корявую рубаху без завязок, коричневый халат без пуговиц и пару
шлепанцев от мужиков-покойников, после чего в таком виде провели
промозглым, в мокрых разводах двором, в то, другое здание, где должны были
облегчать сию минуту - а во главе процессии шел сторож в ватнике и треухе
и торжественно нес их анкеты.
Первой на аборт решилась огромная баба-гренадер, двенадцатый раз,
дворник и слесарь-водопроводчик одновременно, которая, сняв халат, открыла
в рубашонке не тело, а танк, и, перекрестившись, пошла во весь рост, как в
психическую атаку - и когда её вывезли через некоторое время на каталке,
хоть и потерявшую кирпичный цвет лица, но вполне ясным голосом
проклинающую мужиков и вносящую предложение пообрывать им все яйца -
остальные увидели, что это совсем не так страшно, как думалось, и пошли
ободренные. После чего санитарки знай гоняли каталку взад-вперед, и скоро
их всех, уделанных, свезли в одну палату и поклали рядами.
Дали поесть - щец горячих и треску с картошкой; слопали за милую душу и
повеселели - отмучались, избавились.
И когда они все, угомонившись, заснули тяжелым сном в палате,
предварительно тщательно законопатив окна и двери, чтобы ни одна струйка
свежего воздуха случайно не проникла в палату - Виля собственными глазами
увидела, как из правого верхнего угла к ним спустился ангел Господень,
щупленький, рыжий, тоже из нелюбимых, раз был послан небесной канцелярией
на такую тяжелую и неблагодарную работу, как описывать абортниц; и он
сделал им полный перечень, с указанием заслуг, перенесенных страданий и
прочего добра, и, уходя уже, заметив, что Виля не спит, он помахал ей
дружески своей костлявенькой ручкой и все веснушки брызнули в улыбке на
его остреньком лице.