"Юлия Шмуклер. Рассказы" - читать интересную книгу авторасамым бессовестным образом! Тарас Бульба несомненно утопил бы Женьку в
Днепре, доводись ему повторить свой славный подвиг. - Своим, значит, - глубокомысленно изрекла Зара, очухавшись несколько. - Ага, - кивнула Женька. Разговаривать вроде бы стало не о чем. Зара ругнулась по-осетински, полезла из-за мелкой парты, огромная, как мастодонт. - Слушай, - спросила она, - среди врачей-убийц твоих родственников нет? Ты ж меня без ножа режешь. - Они все мои родственники, - вдруг тихо ответила Женька, неожиданно для себя самой. Кругом замолчали, переваривая. Это было серьезное заявление; могли бы и посадить, если бы Зара донесла. Да что Зара - десять человек слышало; совершенно точно должны были посадить. - Значит, сама признаешь, - и Зара палец подняла, как Иосиф Виссарионович. - Все жиды заодно. Национальная измэна. - Измэна, измэна, - злобно передразнила ее Женька, которую уже понесло, - учиться надо, русский язык учить. Тогда не будешь у жидов побираться. - Ишь, собака, зубы показывает, - раздумчиво произнесла Зара. - Сама ты падаль, - трясясь, сказала Женька. Зарема двинулась было к ней, но девчонки загалдели, задержали - не стоило обращать внимания на эту сумасшедшую. Глаза у Женьки сверкали, она дышала ртом и, действительно, могла кинуться. В мужской школе давно была бы драка, давно какой-нибудь Семочка упал бы, закрывая лицо руками - но и тогда ему еще дали бы, дружно, доносился Ксанин пронзительный голос. Слышно было, как Ксана говорит кому-то капризно: "Культмассовый сектор совершенно запущен...". - Пустите, - сказала Зарема. - Я с этим сволочем потом поговорю. И ушла величественно, оскорбление шлепая длинными плоскими полуботинками 40-го размера, а за ней потянулись остальные - поглядывая встревоженно, даже огорченно. Женька осталась сидеть - сердце ее так и прыгало от выделившегося адреналина. Она была одна в пустом классе; за окном мело. Кончался февраль - влажный, короткий. Ходили слухи, что в марте начнется. В "Правде" уже была готова статья "Защитим еврейский народ от справедливого гнева русского народа". Погромы должны были пройти как по месту жительства, так и по пути следования, в теплушках. Женькино семейство должны были громить Петютины родители. Петютя, похожий на запущенного, видавшего виды котенка, жил по соседству и ходил к ним бумкать на пианино, когда его брали с пятидневки. В последний свой визит он сказал тете Лиле: "Вон ту вашу калтинку я возьму себе". На стене в рамке красного дерева висела "калтинка", французская вышивка - двое влюбленных на качелях, кругом листья и травы. Кто-то когда-то подарил ее Женькиной маме. - Ка-ак? Без разрешения? - специальным, сладким голосом осведомилась тетя Лиля, заранее улыбаясь тому, что сморозит Петютя. - А зачем лазлешение, - сказал Петютя. - Как плидем блосать вас из окна, так я и возьму. - Кто тебе сказал, что нас будут бросать из окна? - спросила Женька строго, - Ну-ка, быстро. - Папка, - ответил Петютя и посмотрел честно. Папка Петютин должен |
|
|