"Юлия Шмуклер. Рассказы" - читать интересную книгу автора

самым бессовестным образом! Тарас Бульба несомненно утопил бы Женьку в
Днепре, доводись ему повторить свой славный подвиг.
- Своим, значит, - глубокомысленно изрекла Зара, очухавшись
несколько.
- Ага, - кивнула Женька. Разговаривать вроде бы стало не о чем.
Зара ругнулась по-осетински, полезла из-за мелкой парты, огромная, как
мастодонт.
- Слушай, - спросила она, - среди врачей-убийц твоих родственников
нет? Ты ж меня без ножа режешь.
- Они все мои родственники, - вдруг тихо ответила Женька, неожиданно
для себя самой.
Кругом замолчали, переваривая. Это было серьезное заявление; могли бы и
посадить, если бы Зара донесла. Да что Зара - десять человек слышало;
совершенно точно должны были посадить.
- Значит, сама признаешь, - и Зара палец подняла, как Иосиф
Виссарионович. - Все жиды заодно. Национальная измэна.
- Измэна, измэна, - злобно передразнила ее Женька, которую уже
понесло, - учиться надо, русский язык учить. Тогда не будешь у жидов
побираться.
- Ишь, собака, зубы показывает, - раздумчиво произнесла Зара.
- Сама ты падаль, - трясясь, сказала Женька. Зарема двинулась было к
ней, но девчонки загалдели, задержали - не стоило обращать внимания на эту
сумасшедшую. Глаза у Женьки сверкали, она дышала ртом и, действительно,
могла кинуться. В мужской школе давно была бы драка, давно какой-нибудь
Семочка упал бы, закрывая лицо руками - но и тогда ему еще дали бы, дружно,
ногами, в поддых. В женской школе драк не водилось, к тому же из коридора
доносился Ксанин пронзительный голос. Слышно было, как Ксана говорит кому-то
капризно: "Культмассовый сектор совершенно запущен...".
- Пустите, - сказала Зарема. - Я с этим сволочем потом поговорю.
И ушла величественно, оскорбление шлепая длинными плоскими
полуботинками 40-го размера, а за ней потянулись остальные - поглядывая
встревоженно, даже огорченно. Женька осталась сидеть - сердце ее так и
прыгало от выделившегося адреналина. Она была одна в пустом классе; за окном
мело. Кончался февраль - влажный, короткий. Ходили слухи, что в марте
начнется. В "Правде" уже была готова статья "Защитим еврейский народ от
справедливого гнева русского народа". Погромы должны были пройти как по
месту жительства, так и по пути следования, в теплушках.
Женькино семейство должны были громить Петютины родители. Петютя,
похожий на запущенного, видавшего виды котенка, жил по соседству и ходил к
ним бумкать на пианино, когда его брали с пятидневки. В последний свой визит
он сказал тете Лиле: "Вон ту вашу калтинку я возьму себе". На стене в рамке
красного дерева висела "калтинка", французская вышивка - двое влюбленных на
качелях, кругом листья и травы. Кто-то когда-то подарил ее Женькиной маме.
- Ка-ак? Без разрешения? - специальным, сладким голосом осведомилась
тетя Лиля, заранее улыбаясь тому, что сморозит Петютя.
- А зачем лазлешение, - сказал Петютя. - Как плидем блосать вас из
окна, так я и возьму.
- Кто тебе сказал, что нас будут бросать из окна? - спросила Женька
строго, - Ну-ка, быстро.
- Папка, - ответил Петютя и посмотрел честно. Папка Петютин должен