"Эрик-Эмманюэль Шмитт. Борец сумо, который никак не мог потолстеть" - читать интересную книгу автора

Эрик-Эмманюэль Шмитт

Борец сумо, который никак не мог потолстеть

(пер. Галина Соловьева)


Я был худым, долговязым, тощим, но Семинцу, проходя мимо, каждый раз
восклицал:
- По-моему, в тебе скрыт толстяк!
Вот засада! В фас я выглядел как сушеная селедка на спичечном каркасе;
в профиль... в профиль меня вообще не было видно, я, похоже, был задуман
плоским, а не трехмерным; как рисунку, мне недоставало рельефа.
- По-моему, в тебе скрыт толстяк.
Сперва я не возражал ему, поскольку относился к самому себе с
недоверием: нередко мне казалось, что люди оскорбляют меня - словами,
жестами, выражением лица, затем, сообразив, что это не так, я трактовал их
отношение предвзято, можно сказать надуманно. Кажется, паранойя - это
разновидность повторяющегося заблуждения. Да, в придачу к аллергии у меня
еще и паранойя.
"Джун, успокойся, зачем себя терзать, - пожурил я себя. - Этот
кривоногий старик не мог сказать такое".
Стоит ли уточнять, что когда я в третий раз увидел направляющегося ко
мне Семинцу, то навострил уши, подобно тому как телохранитель напружинивает
ноги, готовясь поразить цель: чтобы не пропустить ни слова, ни слога, я был
готов перехватить даже ворчливое хмыканье, адресованное мне этим седовласым
стариканом.
- По-моему, в тебе скрыт толстяк.
- Да пошел ты! - ответил я.
На этот раз я все отлично расслышал.
Он же, напротив, вроде как пропустил мой ответ мимо ушей: улыбнувшись,
он продолжил прогулку, будто я не отреагировал на его слова.
Назавтра, замедлив шаг, он воскликнул с таким выражением, будто это
только что пришло ему в голову:
- По-моему, в тебе скрыт толстяк!
- У тебя что, разжижение мозгов или как?
Но и это не помогло. Черт, всякий раз он заводил ту же шарманку:
- По-моему, в тебе скрыт толстяк.
- Лечиться надо!
С этих пор я каждое утро отвечал ему, в зависимости от степени
раздражения, одним из следующих вариантов: "Протри очки, дедок, не то
врежешься в стену", "В психушку попадают и за меньшее", что означало: "Не
доставай меня, а то придется проглотить уцелевшие зубы!"
Семинцу проплывал мимо с невозмутимой физиономией, он удалялся,
веселый, кроткий, непроницаемый для моих выкриков, доносившихся снизу.
Вылитая черепаха. У меня создавалось впечатление, будто я тридцать секунд
беседовал с черепахой, его лицо было таким морщинистым, коричневым,
безволосым, с пронзительными маленькими глазками под нависшими древними
веками. Именно с черепахой! Тяжелая голова вдавливала шею в складки
безупречно накрахмаленных одежд, которые казались негнущимся панцирем. Порой