"Семен Шмерлинг. Десант (Повесть о школьном друге) " - читать интересную книгу автора

"Где сейчас Борис Петрович?" И Леопольд всякий раз называл разные места:
- В Сибири... На Дальнем Востоке... В Казахстане... На Урале...
- Прямо географию можно изучать по его поездкам, - говорил самый
близкий друг Леопольда Кирилл Мишарин.
Бывал отец и в далеких странах - Англии, Франции, Америке, Италии.
Школьных ребят, да и самих сыновей Бориса Петровича, изумляло множество его
занятий. В начале 20-х годов он искал в Подмосковье какую-то очень нужную
для промышленности глину, а позже - в Казахстане, на Алтае - редкие металлы,
в Сибири - золото, в Хибинах - апатиты... Леопольд легко представлял отца,
подвижного, быстрого на сборы, в роли отважного партизанского разведчика,
который тайными тропами пробирается в тыл к белякам, а также в качестве
неутомимого путешественника-геолога: ведь тот же разведчик! Куда труднее
было представить его в кабинетах наркомата и еще труднее - на улицах Парижа
или Лондона, а то на Всемирном геологическом конгрессе в 1935 году, где он
на чистейшем английском языке делал доклад о проблемах поиска полезных
ископаемых в нашей стране.
Вернувшись домой, Борис Петрович преображался. Откинув служебные
заботы, посвящал досуг детям. В семье царило множество увлечений - музыка,
спорт, охота, рыбалка. Отец, как и мать, играл на пианино, гитаре и пел. По
совету родителей Леопольд занимался в домашнем оркестре у мамы одноклассника
и друга Мишарина, и под ее руководством Кирилл, его сестра и старший брат по
прозвищу Пат, Володя Ботоев и Ляпа играли на народных инструментах, изучали
ноты.
Лет с пяти в жизнь Леопольда вошли рыбалка и лыжи. С отцом он выезжал
под Волоколамск к Бакшеевым. На берегах Ламы и Истры с гордостью выполнял
поручение папы - заготовлял корм для рыбной ловли, живцов для жерлиц и
донок, собирал лягушек и червей. Изъеденный комарами, часами простаивал с
удочкой: ловись, рыбка, большая и маленькая... А лыжи! Чаще всего с отцом,
Гришей Бакшеевым и братом Левой совершали походы в окрестностях Теряевой
слободы. А коли времени на поездку не хватало, отец с сыновьями шли в
Центральный парк культуры и по набережной Москвы-реки они наперегонки бежали
на лыжах до Ленинских гор.
В квартире Некрасовых рядом с пианино стоял небольшой столярный
верстак. "Ребята, за дело", - призывал отец, и вместе с ним Ляпа и Лева
пилили, строгали, клеили. Ладили ящички, полки, табуретки. Некрасов-старший
радовался занятиям сыновей, их поделкам, учил владеть пилой, молотком,
рубанком, уважать инструмент, бережливо складывать на место после работы.
Полки изготовил сам. Требовал аккуратности, точности, сердился, если бросали
начатое дело: "Взялся за гуж, не говори, что не дюж". Затевал разные
состязания - кто быстрее и чище выпилит, отстругает, отполирует. Леопольд
вспомнил одно из них, в котором участвовал и Гриша Бакшеев... Отец выдал
сыновьям и Грише по одинаковому деревянному бруску, остро отточенному топору
и... осколку стекла. Улыбнулся и сказал: "А ну-ка, сим немудреным
инструментом соорудите по отменному топорищу. Ну, кто скорее и лучше?" И
ребята, мигом ухватив топоры, принялись усердно тесать и скоблить, ревниво
следя друг за другом и поглядывая на часы.
Отец - он все мог, все умел. Самым лучшим в жизни Леопольд, конечно,
обязан ему, доброму, талантливому, зоркому человеку. Вот уже год, как нет
его в живых, а Леопольд помнит каждое слово, каждый жест отца. Часто листает
семейный альбом, рассматривает снимки и всегда останавливается на старой,