"Семен Шмерлинг. Десант (Повесть о школьном друге) " - читать интересную книгу автора

элегантный, в черном костюме, и читает рассказ Чехова. Он ведь настоящий
артист... был. Всех наших ребят вижу, кого нет в живых.
С тех пор Леопольд и Октябрина встречались почти каждый день. Как бы ни
уставала после работы и толкотни в электричке, Рина приезжала к Курскому
вокзалу и заходила в госпитальный сад. Некрасов ждал ее, как условились, у
ворот, опираясь на костыль. Обычно он вынимал из кармана застиранного
бумазейного халата крохотный сверток - то несколько кусочков сахару, то
печенье или конфеты-подушечки из офицерского пайка - и, прижав руку к
сердцу, в своей шутливой манере говорил:
- Примите, сударыня, подношеньице младшему брату вашему.
Рина пыталась отказаться: "От себя отрываешь".
Леопольд сердился, настаивал, и она брала этот царский, по тем
временам, подарок.
Они вспоминали о недавнем прошлом. Она - о том, как летом сорок первого
года в прифронтовой полосе вместе с подругами, изнемогая от непривычной
работы, хоронясь от налетов "юнкерсов", рыла противотанковые рвы и окопы. Он
говорил о несостоявшемся поступлении в "Корабелку", о лыжных вылазках во
вражеский тыл, пехотной атаке, ранении, госпитале. Но чаще всего - о
школьных друзьях. Ему были известны судьбы почти всех ребят и девчат, где
кто воюет, служит, работает.
- Митька - под Ленинградом, Славка защищал Сталинград, теперь в
госпитале, а Морж где-то под Орлом...
О Кирилле Мишарине, своем задушевном друге, Ляпа готов был говорить
бесконечно. Видно, очень любил его.
- Ты Кирю хорошо знаешь? Нет, все-таки знаешь мало. Девчонки вообще его
недооценивали. Молчун, слово не выдавишь, не любезничает. А он говорил
редко, да метко, весь в себе. Характер твердый. Как-то в Нескучном саду он
спускался на лыжах с кручи, не сумел вовремя отвернуть и сильно ударился о
дерево. Сотрясение мозга. Долго в больнице лежал. А поправился и - что ты
думала? - снова стал на лыжи и снова помчался с крутой горы. Упорный. А
шутки его помнишь: "Я не Рыжий, я - Огненный". А карикатуры, шаржи? Сидит
молчком и рисует, обычно на промокашках. В его рисунках всякая наша глупость
или нечестность, как говорится, явлена была. Ничего не прощал. Здорово
рисовал, талантливо, полагаю, что со временем мог бы и с Кукрыниксами
потягаться, - Леопольд погасил улыбку, строго спросил: - Знаешь, где сейчас
Кирилл? Окончил штурманское военное училище и теперь на фронте. Летает и
фрицев с воздуха бьет, - Леопольд вздохнул: - Вот Огненный в самом пекле, а
я в тылу загораю...
- Ты же в госпитале, - поправила его Рина.
- Конечно, пока в Наркомздраве, а после что? Снова в училище. Товарищ
преподаватель неполных двадцати лет от роду. Грозные сражения на капустных
полях... Ну мы еще поглядим.
Все разговоры в конце концов поворачивались к этой мысли. Ему претила
жизнь в тылу. А Октябрина считала, что он честно заслужил право на отдых.
Впрочем, какой отдых может быть в военном училище, там, верно, работы по
горло - учения, стрельбы, дежурство... И кому, как не ему, с боевым,
фронтовым стажем, награжденному славной медалью "За отвагу", готовить новых
командиров?
При первых встречах с Некрасовым она надеялась, что после госпиталя
Леопольд вернется в свое подмосковное Хлебниково и, хоть нечасто, станет