"Иван Шмелев. Пути небесные (часть 2)" - читать интересную книгу автора - Думаю, что я могу сказать это: это хорошее, а о хорошем можно и нужно
говорить. Я вас не знаю, но я слышала от других, и я не могу не верить, что это правда, так чувствую...- Виктор Алексеевич слушал, изумленный.- Вы защитили одну девушку, в Москве, очень религиозную... над ней посмеялся, над ее религиозным... один студент. Правда?.. Это "правда?" она сказала наивно-просто, совсем по-детски. - Вы знаете это?!..- сказал в удивлении Кузюмов.- Да, что-то в этом роде было... Но это... я, кажется, и тогда "сшутил". А тут, в случае с юродивой, проявление, то есть чудо, нельзя абсолютно отрицать, налицо факт, и вы... как-то участвовали в этом, по общему утверждению: глас народа - глас божий. - Я только дала цветы, такая малость... Она была в замешательстве, не знала, как кончить разговор. Но Кузюмов, видимо, вовсе не хотел кончать. - Не смею спорить, но и через малое... Где-то сказано о "большом" через "малое"... "если имеешь зерно горушное..." - запутался Кузюмов, может быть, и небессознательно. Даринька взглянула на Виктора Алексеевича, прося избавить ее... и он понимал, как мучительно ей все это, пытался переводить на другое, ;но Кузюмов очень умело возвращался все к тому же: - Поверьте, Дария Ивановна, этот случай меня очень захватил!.. Узнав, что говорят в городке, я послал за ямщиком Арефой. Право, отличный малый? И он мне все передал, со всеми подробностями. И по его тоже мнению, а он душевно умен... это началось с цветов. Он удивительно обстоятельный и верующий, в Оптину собирается... доброта... духовная даже мудрость... - Вот видите... и я ему поверил больше, чем всему городишке. Как он рассказывает, с каким воодушевлением... Говорил - весь сиял!.. Больная вдруг перестала бегать по городу и сидеть на Зуше, в грязи. А вчера видели ее в церкви, впервые за два года, во всем чистом. А сейчас я ее сам видел тихой, будто совсем здоровой. - Да?!..- воскликнула Даринька, взглянув на Кузюмова "осветляющими глазами".- Пречистая просветила потемнение в ней... - Вы мне верите?..- сказал Кузюмов, как бы прося, чтобы она верила ему.- Вам... я могу говорить лишь правду. Все сейчас говорили там...- махнул Кузюмов к городу,- что она в первый раз за эти годы заплакала! Вот сейчас, как мы проходили сюда в толпе. Народ тут, говорят, с самого утра толпится, чего-то ждет. Когда наш чудесный русский Мазини, Александр Иванович... Вы, дорогой, несравненней итальянца! ка-ак вы спели "Лучинушку"!.. ваше здоровье!..- Он чокнулся с Артабековым.- И как раз она проходила с отцом и остановилась послушать... и - заплакала!.. Все говорили: "Гляньте, Настенька наша плачет!.." Она будто бы не могла плакать, была как закостенелая. Это на моих глазах было. И ее отец, лавочник, тоже заплакал и стал креститься. Она показалась мне очень привлекательной! Как-то показывали мне ее, еще до "помраченья"... ну, мещаночка-красавка... чиновнички называли "дуська". А сегодня... никакой мещаночки, а, просто... девочка... дева... как вот пишут чистых...- Кузюмов чуть отклонился на стуле и посмотрел на Дариньку,- светильник, лилии... Словом, преображение, или, по-здешнему, проявление. Мне пьяненький почему-то пальцем грозился и кричал: "Проявле-ние, барин... |
|
|