"Иван Шмелев. Пути небесные (часть 2)" - читать интересную книгу автора

я просто окаменел. Она пошла, а я не помнил себя от счастья, какая она, моя.
Я не пошел за ней, страшась раздражить ее заботливостью о ней, она не
нуждалась в этом.
Она отстояла всенощную, уклонилась от приглашения матушки зайти чайку
попить,- "сколько у меня дела!" - не забыла сказать отцу Никифору, что в
доме еще не прибрано, просила поднять иконы в следующее воскресенье и
вернулась в Уютово свежей, бодрой, Виктор Алексеевич глазам не верил.
Все у ней шло по ряду, словно она всегда была хозяйкой.
Она дознала, кто для чего в усадьбе, как устроен, и метила в тетрадке.
Встретила миловидную девушку Таню, сестру подручного Мухомора, из села, и
предложила - "в горничные ко мне". Девушка засветилась счастьем. И Даринька
не ошиблась в выборе. Заглянула к Кузьме Савельичу, сказала, что подумает о
его внучках,- они были смиренные, семи и девяти годков, "за все про все",
из-за хлеба,- и назначила им по два рубля на месяц, а к осени возьмет их в
город и купит обувь и что надо. Савельич, боявшийся, что его разочтут
теперь, заплакал, когда услыхал, что ему назначена прибавка жалованья и что
посмотрит его доктор. Переговорив с Карпом и Матвевной, распорядилась
переделать людскую, чтобы у семейных было отдельно, а не тряпки на веревках,
какие-то закутки. Приказала пошить новые платья грязнухе-стряпке и старой
горничной. Узнав, что. повар Листратыч в больнице, запивает два раза в год,
скоро воротится, сказала: "Мы его вылечим". И как раз когда о нем говорили,
он явился, одутлый, желтый, и хрипнул сорванным голосом: "Здравствуйте, ее
превосходительство!" Матвевна велела ему "вылеживаться":
- Подгадал, кашу гречневую варили, тебя ждали.
Он как-то безучастно спросил-сипнул: "А не прогонят?" И добавил:
- Давно следует пьяницу... нечего и жалеть! Значит, хотите пожалеть.
Сладким послужу, любят господа сладкое. А про вас слава загремела, в
Амченске славится... про цветочки, Настеньку пожалели... я и помчал, на
счастье. А то доктор придерживал, мененник скоро, для сладкого...
- Ступай, каша тебя ждет.- сказала Матвевна строго.- Только бы ему
каша. Избаловали наши господа... Правда, лучшего повара поискать - не найти.
Даринька вспомнила про крупу: "В городе покупаем?" Матвевна подивилась:
барыня все-то знает. И свободный клин есть, да и не ушло время, на
Акулину-мученнцу сеют, да за снегами все ноне запоздало. А уж на что лучше,
своя крупа. И тут Даринька распорядилась. Все досмотрела, полюбовалась на
кур, на гусей и уток. Понравились ей цесарки. Увидала хвостатого павлина-
одиночку. Не понравился ей павлин: тревожное что-то слышалось ей в пустынном
его крике.
- Не ко двору нам...- сказала Матвевна сумрачно.- Как их купили, в тот
же год барин помер, язык ему резали... а через три годочка и барыня.
За птицей ходила застарка-девка, рябая Поля, унылая. Она и коров доила.
Понравились Дариньке лошади: четыре, разной масти, особенно Зевака,- во что
угодно. Были еще три "богаделки", для навоза. Додерживались-поскрипывали.
Сказала Даринька: "Пусть живут, и на них достанет". Собак в Уютове не было с
той поры, как забежала бешеная собака и перекусала ютовских. Не было и
кошек: оберегали птиц. Только повар додерживал старого Бульонку, прогуливал
на веревочке.
Переговорив с Матвевной, Даринька определила Карпа: правой рукой
Матвевны, "за управляющего".
Не прошло недели, как все в Уютове отстоялось, получило налаженность.