"Иван Шмелев. Пути небесные (часть 2)" - читать интересную книгу автора

кокошннчках-оконцах. Сбоку была пристройка- часовенка ли, прндел ли. Над
Зушей, в березах, смотрело крестами кладбище. Через лужок, на котором белели
гуси, стояли домики причта. Как раз вышел в летнем подряснике батюшка и
пошел лужком к церкви, а перед ним размахались на крыльях гуси.
За "поповкой" начиналась широкая улица села, в березах. Матушка
говорила вчера, что раньше село было большое и называлось Большой Покров; но
господа продали главную его часть, что за оврагом, барину Кузюмову, а тот
перевел купленных крепостных в свою Кузюмовку, а землю пустил под
конопляники, "такой-то был самондравный, да и сынок не лучше". Надя еще
сказала: "Папаша одержимым его зовет и темным, что-то от Достоевского".
Когда Даринька собиралась спуститься к прудочку в ветлах - от него
поднимались к церкви,- она услыхала крики, и с окраины Покрова, где большой
овраг, вывалилась на дорогу толпа народа, окружавшая беговые дрожки с
человеком в белом картузе. Двигались к церкви, и Даринька различила
выкрикнутое - "конопляники!". Дойдя до лужайки, толпа стала расходиться, а
человек на дрожках погрозил палкой и замелькал в хлебах. Все затихло, и
только всполошившиеся гуси продолжали выкрикивать тревожно. Но и они утихли.
И теперь только благовест разливался в чудесном утре.

VI


СВЯТИТЕЛЬ


В церкви не было никого; только за свещным ящиком возился со свечками и
просвирками тощий старичок. Даринька вошла неслышно и огляделась. Церковь
сияла солнцем из купольных оконцев. Стены были расписаны. Паникадило в
подвесках из хрусталя сияло на плиты радужными полосками. "Приятная
какая...- порадовалась Даринька,- и образа богатые, хрустальное
паникадило... редко и в городе увидишь". И пошла к старичку взять свечи и
просвирки.
Старичок почтительно поклонился ей и ласково справился, какие она
просвирки больше уважает, беленькие или румянистые. Чистенький такой был,
говорил говорком, с ухмылочкой, как говорят с детьми. Такие встречались ей
на богомолье, в монастырях, особенно монахи-пасечники, с лучиками у глаз,
угощавшие ее медком сотовым. Она знала, что такие уже не зовутся по имени, а
ласковыми именками - Асеич, Митрич. Она спросила, как его звать. Он
засветился лучиками: "А Пимыч я, милая барышня... Пимыч я, ктитором двадцать
пятый годок у Покрова.- И спохватился: - То бишь, барыня... молоденькия
совсем, как барышни". Даринька подумала, что он, пожалуй, знает, кто она,-
"новая ютовская барыня", как вчера называл бурмистр. Видимо, был доволен,
что она взяла десять свечек по пятачку и три больших просфоры, румянистых, и
почтительно принял лиловое бархатное поминаньице, с золотым крестиком.
Поведал, что певчие у них амчанским соборным не уступят. Покойная барыня
Ольга Константиновна всегда певчих гостинчиком баловали. И мамаша ихняя
всегда внимание оказывали храму Покрова, и придельчик изволили созиждить,
там и упокояются. "А вы, милая барыня, не сродни Ольге-то Константиновне?"
Даринька сказала - нет, не сродни. "Подумалось, взгляд у вас схожий словно".
Она попросила сказать батюшке: хотела бы после обедни молебен Крестителю