"Иван Шмелев. Пути небесные (часть 2)" - читать интересную книгу автора

выговорили на три года жить летом во флигеле, три комнаты. Дариньке я забыл
сказать. И вот она почувствовала желанье братьев сразу не порывать с родимым
домом и так дополнила. Ютов был удивлен ее порывом, весь осветился. Голос,
глаза...- все другое. Алеша не проронил ни слова, сидел на перилах
балкончика, смотрел на Дариньку. Не смотрел - вбирал. В его взоре сиял
восторг. Это был взгляд одухотворенного художника,- он это проявил после, в
своих картинах "русских духовных недр",- взгляд мастера, лелеющий неуловимый
образ, вдруг давшийся.
- Вот какая вы...-тихо сказал Ютов,-благодарю вас...-И поклонился.- Вы
почувствовали... было тяжело эти дни, последние. А теперь легко. Будто
никакой перемены не случилось, а... продолжается...- и мягко улыбнулся.
- Соловьи!..-тихо сказала Даринька,-так близко!..
- Что тут в мае!..- ответил Ютов.- Теперь последние, уже неполные
коленца. Видите, озерко, на островке, карликовая ива... мама называла ее
"грустная малютка". Всегда там, в незабудках, у них гнездо. Привыкли, не
боятся. И по жасмину, и по Зуше, в черемухах...
Пели соловьи, последние. Один в жасмине под балконом, другой - к реке.
Один послушает, ответит. Чередовались. Вправо, за усадьбой, где село, сторож
отбивал часы, как в сковородку: ... девять... десять.
- Де-сять!..- спохватился Ютов, - вам еще разобраться, а я мешаю.
Завтра рано, с пятичасным, в Орле еще подсядут. И уезжать не хочется...
В большой столовой засветили лампу. В большие окна глядела ночь, пахло
жасмином, крепким духом разогретых за день елок. В селе играли на гармони,
пели. За рекой костры горели.
Кто-то приготовил им постели в приятных спальнях. Дариньке выбрал
голубую, в птичках, с окном в цветник. Виктору Алексеевичу - в лиловом
кабинете, в елки. Так и оставили, пришлось по сердцу.
К окну тянуло. Даринька подняла штору. Розоватый месяц на ущербе
выглядывал из-за кустов: "Ну, как на новоселье?.." Соловьи чередовались.
Пахло резедой, петуньями. Этот запах напоминал цветы Страстного. Даринька
глядела в небо. Замирало сердце, от полноты. Она опустилась на колени в
огромном, до полу, окне, будто под светлым небом...
Долго не могла заснуть: лежала, обняв подушку. Сковородка пробила -
раз, Молилась в дреме, в пенье соловьев. "А завтра... ско-лько!.."
О первой ночи в Уютове Дарья Ивановна писала:
"...Тогда впервые сердцем познала я дарованное Господом счастье жить. В
ту ночь, смотря на небо, я чувствовала близость Бога, до радостного
замиранья сердца. Был Он в звездах, в легком дуновенье, в благоухании от
цветника. Слышала Его в пенье соловьев, чувствовала несказанным счастьем,
что буду вечно, ибо сотворена по Его Воле, Его Словам. Видела искру в своем
сердце, нельзя сего постигнуть. Эта искра стала во мне как свет. С того часу
каждый день жизни стал познаванием Его через красоту Творения. Чем измерю
безмерную Милость - жить? как выскажу? есть ли слова такие?.. в псалмах?.. В
ту ночь вспомнилась мне любимая матушкина молитовка, любимый и мною ирмос:
"Услышах, Господи, смотрения Твоего таинство, разумех дела Твоя, и
прославих Твое Божество".

V