"Андрей Валентинович Шмалько. Флегетон " - читать интересную книгу автора

позволить себе шикануть. Ясное дело, на столе блеснула бутылочка, затем
другая, и тут наших юных друзей повело. Они это почуяли, начали что-то
бормотать о необходимости закусывать, но, видать, плохо они знали поручика
Успенского. Вскоре один из них был уже хорош, но второй все же держался и
уверял, что константиновца перепить невозможно.
Пора было действовать. Я помнил, что рядом имеется нечто вроде
ночлежки, и договорился с поручиком Успенским, чтобы завтра он ждал меня там
в десять утра. Юнкеров он брал на себя, мне же предстояло исчезнуть, и
желательно незаметно. В конце концов, генерал Ноги способен на многое, и за
соседним столиком мог сидеть еще кто-то. А почему бы, собственно, и нет? Раз
уж моя собственная персона их так интересует...
Впрочем, думать долго не пришлось. К нашему столику приблизилась некая
юная особа, раскрашенная, словно вождь ирокезов, и начала что-то сбивчиво
нам втолковывать. Я решил было, что сия жрица Астарты уже изрядно подшофе,
но затем сообразил, что это у нее скорее от недостатка опыта. Я предположил
вслух, что она из гимназисток седьмого класса, и тут же поручик Успенский
своим жутким голосом запел столь памятную нам по Албату песню про
шарабан-американку и девчонку-шарлатанку. Юная особа обиделась, возмутилась,
вспомнила про своего папашу-генерала, расстрелянного красными, но тут я
решил, что нужный момент настал, и, налив себе рюмку, взял ее под руку и
направился к выходу. Один из юнкеров, - тот, что покрепче, - вспомнил,
вероятно, приказ генерала Ноги и рванулся следом, но поручик Успенский был
начеку и, перехватив сквернавца, предложил ему выпить за новобрачных. Мы тем
временем благополучно удалились.
Оказавшись на улице, юная особа заявила, что деньги она берет вперед,
что все сие удовольствие будет стоить мне две лиры, а ежели до утра, то
пять. Заодно посоветовала не ходить далеко и воспользоваться как раз той
ночлежкой, где завтра меня должен ждать поручик Успенский с непохмеленными
юнкерами. Я отвел ее немного в сторону и достал из бумажника банкноту в
десять лир. Как я и ожидал, этого было достаточно, чтобы она онемела, словно
глушеная рыба. После чего настала очередь высказаться мне.
Прежде всего я не отказал себе в удовольствии посетовать, что не
являюсь ее братом, поскольку в этом случае мой долг был бы застрелить ее на
месте. Но раз это не так, то лучше ей самой утопиться в Золотом Роге,
поскольку подобное купание все же приятнее, чем такая жизнь. Ну а покуда она
может заработать эти десять лир, ежели проводит меня на некую улицу, после
чего забудет навсегда факт нашей встречи. Иначе я ее все-таки пристрелю,
даже не будучи ее родственником. Револьвера я доставать не стал, но она,
похоже, и так поверила, и вскоре мы с ней уже шли в необходимом мне
направлении. Всю дорогу она молчала, и я мысленно поблагодарил ее за
подобную душевную чуткость.
На углу искомой улице я вручил ей банкноту и велел убираться . А вот
это уже был перебор, поскольку девица вдруг заплакала и спросила меня, что
она мне сделала плохого. Вопрос был резонный, и я, сообразив, что не у всех
хватает смелости стреляться или, как в данном случае, топиться в Золотом
Роге, пробормотал нечто вроде "ну извини, девочка" и попытался вручить ей
еще одну такую же банкноту. Деньги она, однако, не взяла, и я, несколько
смущенный, оставил ее на месте и пошел искать нужный дом.
Турки, конечно, народ приятный, но номера на своих домах, увы, не
вывешивают. К счастью, было еще не очень поздно, и я был у цели даже