"Александр Шленский. Рука Крукенберга" - читать интересную книгу автора

немонотонности является смена парадигмы под влиянием нового опыта. Из
области секса можно привести очень демонстративный пример спонтанного
зарождения новой парадигмы: первый акт анального секса, закончившийся новым
типом оргазма. Что явилось причиной новой парадигмы - в данном случае, новой
сексуальной ориентации? Внешняя реальность в лице нового партнера, который
повел себя нетрадиционно? Или эрогенные рецепторы в прямой кишке, давшие
возможность пережить анальный оргазм? Очевидно, истина лежит посредине. Для
зарождения новой парадигмы необходимы оба компонента, действующие
согласованно. Из этого примера также очевидно, что новая парадигма - это не
есть нечто новое. Это скорее выведение неосознаваемых ранее детерминант в
область осуществленного и осознаваемого опыта. Обобщая, можно сказать, что в
виду принципиальной неполноты актуального человеческого опыта, прагматика
как критерий обобщения ограничена в своих возможностях: на ее основе нельзя
строить точные прогнозы, а других прогностических средств в нашем арсенале
просто нет. Говоря проще, никто не может гарантировать, что не может в
принципе когда-нибудь стать, например, педерастом..
Из вышесказанного становится также очевидным, что попытки дать
исчерпывающую рациональную схему познавательного процесса и всеобъемлющей
теории познания обречены на провал не вследствие непознаваемости внешнего
мира в виду его бесконечной вариативности, а вследствие бесконечной
вариативности мира внутреннего, которая проявляется на примере секса более
рельефно, чем на примере познания. Другими словами, человек недалекого
будущего сможет, вероятно, стать не только педерастом, но и возможно, еще
чем-то или кем-то сексуально нетрадиционным, чему сейчас просто нет
названия.
Внутренний мир субъекта познания представляется бесконечно вариативным,
потому что рефлексия над процессом познания принципиально не может
абстрагировать и формализовать динамику неосознаваемых детерминант, лежащих
в основе человеческого интеллекта. Попросту, мы можем точно знать некоторые
вещи, но мы не можем точно знать механизма того, как мы это знаем. По этой
причине мы не можем знать, в какой форме нам явится то, чего мы еще не
знаем. Мы не можем обозначить и перечислить все возможные теории, которые в
принципе может порождать чистый разум, и определить точку их практического
приложения. Точно так же и в сексе мы не можем поименно назвать все то, что
в принципе может вызывать половой интерес, стимулировать сексуальные желания
и вызывать оргазм. И даже если нам покажут предмет, который будет его
вызывать в будушем, мы можем быть не в состоянии определить точку его
приложения.
В процессе познания, как и в сексе, существуют только побуждения
(стремление к истинной картине мира), конвенции (теории) и оправданный
практическим опытом результат (техника, искусство и пр.). Главнейшие же
вопросы гносеологии - "откуда" и "почему" - всегда остаются без ответа, и
это является принципиальным моментом. Другими словами на вопрос "почему
появилась геометрия Лобачевского?" существует единственный ответ: она
возникла по той же причине, по которой появились картины Ренуара, оральный и
анальный секс и джазовая гармония.
В свете последнего тезиса становится совершенно понятным, что как в
науке или в философии, так и в сексе, все мы "невежды перед лицом
завтрашнего дня". Никто не в силах предсказать, как пойдет дальнейшее
развитие нашей культуры. У него, безусловно, есть свои законы, которые мы