"Александр Шленский. Туалет "Торжество ультракоммунизма"" - читать интересную книгу автора

хлоркой из бочки, согласно инструкции. Паук подпрыгнул, и пробежав по стене,
забрался к себе на паутину. Слишком грубо обращаться с пауком было
нежелательно. Паук мог обидеться и плюнуть в глаз дерьмом. Плевался паук
метко, но прибегал к этому методу защиты крайне редко - когда его сильно
обижали. Сам паук никогда не срал. Дерьмо усваивалось в его организме без
остатка.
На стене кабины все еще можно было прочитать древнюю надпись:
"Индивид! В целях экономии туалетной бумаги используй ее с обеих
сторон! Нарушители данного правила будут выявляться общественными
контролерами и караться сужением жизненного угла на два угловых градуса на
срок до сорока рабочих суток".
Никакой туалетной бумаги в туалете не было. Она кончилась полвека тому
назад, через десять лет после начала ультракоммунистической эры, и с тех пор
больше не производилась.
Я вытер задний проход ладонью и сполоснул руку в унитазе, подтянул
штаны и пошел к умывальнику. После приема корма и посещения кабины положено
было почистить зубы. На ржавой густо заплеванной железной раковине стояла
коробка с зубной хлоркой, а рядом с ней лежала общественная зубная щетка.
Ручка у щетки была металлическая, к ней была приклепана толстая железная
цепь, противоположный конец которой был приварен к раковине - чтобы щетку не
унесли из туалета. Из щетки торчала редкая грязная щетина, измятая и
погрызенная бесчисленным множеством вонючих ртов. Щетка гадко пахла
застарелым зубным налетом. Я обмакнул щетку в хлорку и сунул в рот. Во рту и
в носу у меня немедленно задрало от хлорки, из глаз потекли обильные слезы.
Паук на всякий случай подполз поближе в надежде, что я обосрусь от хлорки.
Со многими это так и происходило. Но на этот раз пауку не пришлось
поживиться: я спокойно дочистил зубы и повернул кран, чтобы сполоснуть рот.
Из крана с хлюпаньем потекла густая ржавая вода с хлопьями и слизистыми
комками зеленовато-черного цвета. Вода неприятно пахла - не дерьмом, а
чем-то гораздо более скверным. Кое-как сполоснув рот и выплюнув слизистые
комки с хлопьями, я подождал, пока пройдет резь в глазах, и вышел из туалета
в коридор.
В коридоре мой путь лежал к Могиле неизвестного ультракоммуниста. После
каждого посещения туалета было положено молча постоять у Могилы и подумать о
Вечности и о Справедливости. Могила неизвестного ультракоммуниста
представляла собой большой цементный куб, высотой в две длины среднего
индивида (слово "рост" было исключено из употребления как содержащее
непозволительные коннотации на строжайше запрещенные слова "гордость",
"надежда" и "изменение"). Вокруг этого куба было установлено заграждение из
металлических цепей и колючей проволоки. На каждой из четырех сторон
монумента можно было прочитать надпись:
Человек может приспособиться ко всему.

Слово "человек" было запрещено к употреблению и внесено в список
запретных слов, которые надлежало забыть в течение двух поколений.
Единственное место, где можно было прочитать это слово, была Могила
неизвестного ультракоммуниста. Встроенные детекторы проверяли реакцию мозга
индивида на прочтение этого слова. В случае обнаружения возмущения,
раздражения и иных подобных чувств, специальная команда немедленно забирала
этого индивида и отправляла его на реимплантацию.