"Александр Шленский. Эффект Заебека" - читать интересную книгу автора

годятся: необходимо иметь при себе секундомер фирмы "Касио".
Дом газифицирован - это безусловная победа социализма. На каждом из
двух этажей в коридоре стоит девять двухконфорочных газовых плит, по числу
квартир. Плиты стоят прямо перед дверями и усердно чернят и без того уже
черные потолки, а в воздухе висит мутное, душное марево, чад и копоть.
Газ-то подвели, а вот про вентиляцию никто даже не вспомнил. Визжат грудные
дети, мужики густо матерятся, бабы охают, вопят и тоже матерятся, летом в
комнатах и коридорах жужжат полчища мух, залетающих с помойки и туалета...
Короче - нормальная жизнь, как везде.
И еще в жизни всех без исключения обитателей дома номер 22А была мечта.
В жизни человека всегда должна быть мечта. Когда у нескольких людей есть
одна общая мечта, которая всех объединяет, это просто здорово! У жителей
дома номер 22А была мечта, которая объединяла всех их без исключения. Это
была мечта о том, что когда нибудь городские власти снесут дом номер 22А, и
расселят всех жильцов в отдельные квартиры со всеми удобствами, где есть
ванны и раковины, и белоснежные фаянсовые красавцы унитазы, где вода
"вольная", а не "невольная", то есть, не надо воду наносить руками в ведрах,
а потом таскать помойные ведра и выплескивать их на помойку - вода приходит
и уходит сама. В доме номер 22А была своя группа активистов, которая хотела
приблизить мечту к жизни как можно скорее.
Группа активистов добивалась того, чтобы городские власти поставили дом
22А на учет как барак. Она вела оживленную переписку с многочисленными
инстанциями, в дом приходили с инспекциями разные комиссии, проводили замеры
и уходили. Проходили месяцы и годы, но все оставалось по прежнему. Теперь
эта мечта умерла вместе с прежней доперестроечной жизнью. Дом номер 22А до
сих пор стоит, и в нем до сих пор не живут, а маются жильцы, у которых новая
светлая жизнь, принесенная ветром перемен, отобрала последнюю и единственную
светлую мечту, объединявшую жителей дома.
Вот в таком доме и вырос Витя Пыхтяев. Из этого дома ходил он в
начальную, а потом в среднюю школу, из этого дома провожала его когда-то
красивая и статная, но рано постаревшая мать в Сибирско-Ленинское
военно-инженерное училище имени товарища Менжинского. Училище это находилось
в крохотном городке под названием Ленинск-Сибирский, запрятанном где-то в
таежной глухомани. В позднейшие времена городу вернули его историческое
название Сибирская Язва. Училище это существует и поныне: теперь оно
называется Сибиреязвенное военно-инженерное училище имени маршала
Жукоссовского. Училище до сих пор ежегодно выпускает военных инженеров,
молодых летех, которых всюду в войсках называют сибирскими язвенниками.
В поезде постриженный наголо Витя вспоминал, как мать сиротливо стояла
на перроне, совсем одна, и все три дня пути тихонько грустил на верхней
полке, в то время как будущие сокурсники, не переставая, жрали водку и
самогон, рассказывали похабные истории и демонстрировали друг другу блатные
татуировки, а также шары и усики, вмонтированные в их естество народными
умельцами. Не то чтобы Витя не мог быть как все - скажем, выпить стакан
водки и рассказать что-нибудь "про пизду". Да мог, конечно, чего там! Только
Вите было очень грустно, а слова "пизда" и "хуй" еще больше увеличивали
грусть, потому что он их слышал каждый день. Дело в том, что в доме номер
22А по Первомайскому проспекту эти слова произносились вслух ничуть не реже,
чем в вагоне, где ехали будущие курсанты. Правда в доме 22А эти слова
говорили либо со злобной, либо с печальной интонацией, а отнюдь не с веселой