"Александр Шленский. Вкрадчивое прикосновение смерти" - читать интересную книгу автора

не раньше и не позже, а иначе получится лажа. Вот так и со смертью, Ромыч.
Чтобы надеяться на продолжение жизни или, если хочешь, на новую жизнь, ты
должен умереть точно по нотам - не раньше и не позже, а иначе у тебя тоже
получится лажа, только это будет лажа длиной в целую жизнь. Твою жизнь.
Композитор слушает свою жизнь изнутри и переводит ее в музыку. Конечно, не
ту жизнь, которой живет его тело - ну там, жена, дети, пиво, колбаска... Это
для него не настоящая жизнь, это так - хуета, для отмазки. Настоящая жизнь
для композитора состоит в том, чтобы слушать внутренние движения своей души
и переводить их на язык музыки, заставлять свою душу звучать по законам
гармонии и контрапункта. И самое главное, самое болезненное во вслушивании в
жизнь своей души - это обнаружение в ней последнего предела, до которого
способна дойти душа в своем развитии - того самого предела, дальше которого
лежит пустота и смерть. Хороший композитор - этот такой композитор, который
умеет слышать вкрадчивое прикосновение смерти к своей живой душе. Но только
великий композитор умеет не остановиться на этом, а преодолеть смерть,
ощутить эту смерть частью своей жизни, всех своих жизней, своей личной
вечности. Великий композитор способен на какой-то миг поверить, что он может
жить вечно и развиваться беспредельно. А потом... Потом, Ромыч, червяк все
равно побеждает, и кто знает - кто знает, что-то там впереди... В этом вся
загадка, весь трагизм. Сперва композитор обещает нам почти что бессмертие, а
потом вдруг показывает, что это бессмертие нам вовсе не нужно, что смерть
обязательно придет, и что для нашей нынешней жизни это желанная смерть -
если только она приходит тогда, когда она нужна. И чтобы это выглядело
убедительнее, композитор сам заканчивает произведение, до того как его
сожрет червяк. Он делает красивую, впечатляющую коду, и произведение
заканчивает свою жизнь за мгновение до того как его съел бы червяк, и
успевает в финальном аккорде сказать свое последнее, самое важное слово и
умереть красиво, "смертию смерть поправ". Вот этим, Рома, смерть поэтическая
отличается от смерти натуральной, и поэтому все так любят поэтическую смерть
и боятся настоящей смерти.

У меня нервно передернулись плечи, но я пересилил себя и постарался
сосредоточиться на этой мысли не чувствами, а пока только умом. Чувства
следовало приучить к этой мысли несколько позже.

- Парадокс жизни - тут голос Гнидыча сделался особенно мрачным -
состоит в том, что она вынуждена жертвовать отдельной частной жизнью ради
продолжения Жизни вообще. Но чтобы эта отдельная жизнь согласилась на такую
жертву, ей крайне необходима иллюзия бессмертия, и эту иллюзию ей дает
красивая, поэтическая смерть - смерть, обещающая жизнь вечную.

Мне ужасно не хотелось думать о смерти. Было очень жаль моих сперва
умело взлелеянных, а затем подло обманутых надежд о бессмертии, и от этого
стало неприятно и обидно. А когда я понял, что отныне мне предстоит
мучительно бороться за жизнь и умирать поэтической смертью вместе с каждым
прослушанным музыкальным произведением, мне стало по-настоящему страшно. Я
понимал вместе с тем, что альтернативой красивой, поэтической смерти может
быть только смерть не поэтическая, мучительная. Я вспомнил, как когда-то в
детстве увидел умирающую, парализованную собаку на помойке. Шерсть на ней
вылезла, обнажив разъеденную до мяса кожу. Тело животного тряслось