"Александр Шленский. Вкрадчивое прикосновение смерти" - читать интересную книгу автора

мучительной смертной дрожью, животное задыхалось от вони собственного
гниющего тела, а смерть все не приходила к ней... А когда смерть наконец
придет, разве можно поверить, что после такой смерти может быть что-то
еще?.. Выходит, что поэтическую смерть придумали люди не зря. Но вдруг и
поэтическая, красивая смерть - это тоже дверь в никуда, и композиторы
напрасно дразнят нас надеждой?

- Гнид, а вот объясни мне, зачем великие композиторы так делают? Ведь
западло получается!

- Ясное дело, западло. Даже не просто западло, а страшное западло. Ты
смотри, Ромыч, что такое трагедия? Трагедия - это всегда спервоначалу вера в
красивые идеалы. Потом борьба, опьяняющий вкус побед. Потом признание,
успех, всеобщая любовь, а где-то сбоку всегда - ненависть врагов и
завистников. И все как в сказке - кажется, что все будет просто
замечательно! Но когда все уже почти в это поверили, вот тут-то и случается
какое-нибудь западло. Чаще всего - предательство самого верного друга.
Настоящий композитор умеет правильно озвучить такую трагедию, он умеет
языком музыки рассказать о трагедии жизни, но только... - тут Гнидыч хитро
сощурился. - Но только, Рома, помнишь, что сказал однажды Талейран?

- А что он сказал?

- Он сказал: "Язык дан человеку для того чтобы скрывать свои мысли".
Музыка - это самый древний язык, и скрывать свои мысли в ней удобнее всего.
Так вот, самая главная и самая страшная в мире вещь, которую скрывает
композитор в своей музыке, - это происхождение главного элемента в
музыкальной трагедии - смертельного удара судьбы, убивающего героя этой
трагедии. Композитор использует язык музыки, чтобы скрыть, что самое главное
западло, виновное в трагедии - это предел развития душевных порывов самого
композитора и воспетого, озвученного им героя... это его собственный червяк
смерти, который облизывает его душу по краям. Композитор обставляет все так,
что мы думаем, будто во всем виноваты внешние обстоятельства - ну там,
численное превосходство врагов, измена верного друга, неизлечимая болезнь...
Короче, типа, случайности. А иначе бы мы непременно жили вечно, развивались
беспредельно и становились все совершеннее и счастливее. И мы ему верим,
Ромыч, - мы ему верим! Мы слушаем его музыку и наивно верим, что жизнь
непременно победит смерть, а в это время изнутри наши червяки - мой и
композитора - снюхиваются между собой, и вскоре мой червяк начинает
понимать, как червяк композитора ползал по его душе. А ты все слушаешь
музыку и думаешь, что понял в ней чужую жизнь - хотя на самом деле ты понял
чужую смерть. Но если вдуматься, то это уже одно и то же, потому что одна
жизнь отличается от другой жизни только тем, как именно по ней ползает
смерть, с какой стороны она к ней подкрадывается, и что эта жизнь
предпринимает в ответ.

Тут неожиданно меня осенило:

- Послушай, Гнид, вот прикинь, что получается. Иисус хотел спасти
наши души, дать им бессмертие, правильно? Но подумай - а как это проверить?