"Йозеф Шкворецкий. Конец нейлонового века" - читать интересную книгу автора

упрекать; чем больше я буду ему запрещать, тем больше он будет думать, что
на свете нет другой такой; вы ведь помните, как это было с Лаурой; надо
ждать, пока он не влюбится в какую-нибудь другую девушку; как это и было с
Лаурой, Семочка влюбится в какую-нибудь новую Гиллманову..." Ах, тетя
Гелленова глупа, но она понимает людей, размышляла дочь помещика, это
единственная тетка, кого я люблю, но она страшно любит Семочку, а Семочка
делает, что может, чтобы натворить столько бесстыдства; и в конце концов он
разобьет ее сердце, потому что это совершенный олух, хотя считает себя
светским человеком; на самом же деле он всего лишь тягостный паяц при этой
шлюшке Гиллмановой. Она прикрыла за собой дверь гостиной, но оставила
большую щель. Включила свет, подошла к гардеробу и коснулась розового платья
на плечиках.
- Ну, что нового? - начал кузен из гостиной. Как обычно. И еще думает,
что у него есть фантазия!
- Так, ничего особенного.
- Что Нора?
- Нора? Она замужем...
- Знаю.
- Сейчас они с мужем собираются в горы.
- Да? А что Магда? Все точно по программе.
- Ну, ходит в институт. - Она так пошутила. И он пошутил:
- По-прежнему каждый день на маникюре?
- Не каждый - через день. У нее сейчас серьезное знакомство.
- Да? С кем же?
- Не знаю. Какой-то инженер или что-то вроде.
- Ага!
Сейчас он спросит про Ивонну.
- А чем занимается Ивонна?
Точно! Один к одному!
- На Пасху она полетит в Париж, к бабушке.
"Ты должна меня с ней познакомить".
- С ней ты должна меня познакомить!
- Конечно! Именно тебя, Семочка.
Может, и познакомлю, подумала она. Но не ради тебя - ради тети
Гелленовой. Ивонна быстро вылечила бы тебя от гиллмановщины: Mademoiselle
Yvonne Durand, fille de premier secretaire de la legation francaise. Только
что тебя лечить? Свою жизнь ты сам лепишь, Семочка. Вот только тетю жалко.
Она слышала, как он встал и прошел в ее комнату; заскрипел стульчик у
пианино, и он сразу же начал бренчать. Играл он ужасно. В родне принято им
восхищаться, но только потому, что род совершенно не музыкален. Она включила
маленькую лампочку у зеркала на туалетном столике и снова посмотрела на
себя. В самом деле, вот так освещенная спереди, я выгляжу - если не обращать
внимание на пухлость - почти приятно, не будь... Ну да, не будь этого "не
будь". Боже, "не будь"! Она развязала полотенце и тряхнула головой. Из
полотенца выпали редкие соломенно-желтые волосы в папильотках. Она
раскручивала их одну за другой. Когда освободилась от последней, он сунул
голову в спальню и только потом спросил:
- Можно войти?
- Можно, Сэм. - Она посмотрела на него в зеркале. - И погаси верхний
свет.