"Йозеф Шкворецкий. Конец нейлонового века" - читать интересную книгу автора

стоит. Но если бы не был он таким болваном! Однажды пришел на вечеринку со
страшным прыщом на шее и сидел с ним, как награжденный орденом, словно в
этом награждении не было ничего особенного, но надо, чтобы эту награду
видели все. Сэмчик всегда был позером. Иногда ей казалось, что ему больше
нравится говорить о некоторых вещах, чем делать.
- От дяди Джо? - спросил он вдруг, все еще загипнотизированный
флакончиком.
- Нет, это Нора получила от Петра.
- Ага. - Слова у него кончились. Он вернул флакон на место и посмотрел
на нее в зеркале. Она отложила расческу, взбила волосы, а кузен впал в
транс. Ей захотелось выгнать его, но она этого не сделала. Взяла из мисочки
розовую пуховку и стала пудриться. Нора. Нора пудрит и плечи, на балу у
медиков на ней было платье с глубоким декольте; белые Норины плечи,
сотворенные Иоахимовыми для поцелуев. Интересно, есть ли на них сейчас,
после свадебного путешествия, прыщи? - подумала она, а кузен тем временем
проснулся - возможно, пудра защекотала в носу, - наклонился и чихнул ей в
лицо:
- Хорошая пудра. Классно пахнет.
Ее вдруг охватил приступ судорожной ярости. Она резко встала.
- Это мне привезла Ивонна из Парижа, - произнесла она, мысленно
продолжая: "Чихай себе у Гиллманши, на Гиллманшу, идиот! Идиот!" - и потом
вслух: - Выйди, пожалуйста, я буду одеваться.
- О'кей, Джорджиана! - глупо произнес он, встал и ленивым шагом выплыл
из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, она со злостью показала язык в его
сторону. Идиот Семочка!

В кресле под портретом короля Георга VI сидел выпускник философского
факультета, теперь уже профессор* Монти Бартош с "Лайфом" в руке, напряженно
размышляя, как сделать, чтобы не бросались в глаза его красно-сине-желтые
полосатые носки, ибо они внезапно стали знаком стыда и позора. Еще вчера и
позавчера он имел на них право, он был Монти Бартош из SBA , но сегодня у
него уже лежит в кармане направление Министерства просвещения, он теперь
сельский учитель английского языка Мартин Бартош в области Усти-над-Лабой, -
и право на пестрые носки у него отняли. "Монти, бедняжка, - говорила
Рената, - делай же что-нибудь, неужели ты собираешься туда ехать? Это
ужасно!" Сама же она, разумеется, и пальцем не пошевельнула. Конечно, это
страшно. И сейчас он торчит в клубе, как сельский дядюшка, гостящий в Праге,
и ему кажется, что под американскими poker faces все прячут насмешку. Прочь
из Праги - и навсегда! - ибо в отличие от большинства из них он серьезно
опасался, что никакой войны больше не будет. Всю жизнь где-то в Верхней
Лготе, в сельском училище, которое зимой завалено снегом, а летом тонет в
грязи, откуда ездит автобус два раза в неделю до районного центра, - и учить
там цыганят таблице умножения и азбуке. Когда он час назад притащился в
клуб, Густав небрежно бросил ему: "Привет, Монти! Ты уже получил это?" - а
когда он кивнул и сказал, что в понедельник отправляется, Густав пришел в
ужас. "Не валяй дурака, приятель! Достань какую-нибудь бумажку от доктора,
как я, - ведь не собираешься же ты для них строить из себя барана где-то в
Гацашпрндовичах!"
______________
* Звание профессора выпускники некоторых чешских вузов получают сразу