"Йозеф Шкворецкой "Легенда Эмеке"" - читать интересную книгу автора

замуж?" - Нет, - ответила Эмёке (ее звали Эмёке, она была венгеркой, ее
отца, почтовый чиновник, после захвата южных словацких районов перевели в
Кошице и назначили почтмейстером, он сделал тогда карьеру, о которой
мечтал всю жизнь, стал господином и начал жить по-господски - с пианино,
салоном, с дочерью в гимназии и с частными уроками французского). - Я
больше никогда во выйду замуж. - Почему вы так решили? - спросил я. -
Потому что я поняла, что в жизни могут быть высшие цели. Вот вы гонорили,
что это вечное вращение не имеет смысла, что это лишь причины и следствия.
Это вам только так кажется. Я в этом вижу смысл, которого не видите вы. -
Какой же? - спросил я. - Все это стремится к Богу, - ответила она. - К
слиянию с ним. В этом смысл всей жизни.
Между верующими и неверующими нет понимания, зато есть стена, стальной
панцирь, о который разбиваются все аргументы. Я изо всех сил старался
объяснить ей, что это лишь ее человеческое представление о смысле и
необходимости какого-то смысла, представление, которое человек вкладывает
в эту слепую и бессмысленную жизнь природы, а она как раз такова, как я
уже сказал, смысл же - лишь антропоморфическое представление, возникающее
из того, что каждое человеческое деяние имеет некий "смысл": мы варим еду,
чтобы насытиться, находимся здесь, на отдыхе, чтобы освежиться, чистим
зубы, чтобы они не портились, и это представление о смысле переносим потом
на природу, в которой нам его не хватает; но Эмёке только улыбалась, и на
все мои доказательства, на все аргументы, на мое бессильное кипение (нет,
не злое кипение - кипение от отчаянья, что не могу убедить ее в такой
простой и очевидной правде, от чувства, что за этим нечто скрывается, и
дело не в способности-неспособности понять, что-то здесь вне всякой
логики, что-то самоуверенно сопротивляется доводам) отвечала лишь
спокойной, мягкой, почти возвышенной улыбкой: Вы просто физический
человек. Еще несовершенный. Тут я спросил, не испытывает ли она в таком
случае ко мне, атеисту, ненависть или презрение; она покачала головой и
сказала: Мне жаль вас.
- Почему? - Потому что вы, повидимому, еще много должны будете
прожить, прежде чем станете совершенным. И познаете Истину. - Много
прожить? - переспросил я.
- Да, - ответила Эмёке, - ведь вы должны стать сначала духовным
человеком, прежде чем поймете истину. "Так вы верите в переселение душ,
барышня?" - спросил учитель. - Не важно, как это называют, - сказала
она. - Даже слово Бог можно не употреблять. Не в словах дело. Но вы
должны знать истину.
Мы дошли до этой лесной обители Мариаталь, где стоял белый костел
паломников, к которому вела широкая улица заброшенных, отдающих затхлым
деревом палаток для странников. Дощатые прилавки, где некогда лежали груды
пряничных сердец, святых иконок, зеркалец с изображением костела, а с
потолка свешивались черные, белые и красные четки, серебряные и золотые
медальоны с портретами мадонны, миниатюрные кропильницы с образком
богородицы, кресты иа железа, из дерева с железным Иисусом, божье
благословение на стены сельских горниц, образки мариательской Девы; а
рядом стояла будка с поленцами турецких сладостей, и мужчина в белом
фартуке, с феской на голове, ловко настругивал из них кривым секачом
липкие и сладкие чешуйки; немного дальше - ларьки с синельными платками,
хлопчатобумажными чулками, стеклянной бижутерией; сосисочный прилавок и