"Иосиф Шкловский. Эшелон: невыдуманные рассказы (полный вариант)" - читать интересную книгу автора

родной Государственный астрономический институт. Это было тяжелейшее время:
к голоду прибавился холод. Меня не брали в армию из-за зрения. Иногда просто
не хотелось жить.
В апреле 1943 года - ранняя пташка! - я вернулся в Москву, показавшуюся
совершенно пустой. Странно, но я плохо помню детали моей тогдашней
московской жизни.
В конце 1944 года вернулся и мой шеф по аспирантуре, милейший Николай
Николаевич Парийский. Встретились радостно - ведь не виделись три года, и
каких! Пошли расспросы, большие и малые новости. "А где X?" "А куда попала
семья Y?" Кого только ни вспомнили. Но всё имеет свой конец, и список общих
друзей и знакомых через некоторое время был исчерпан. И разговор вроде бы
пошёл уже не о самых животрепещущих предметах. Между делом Николай
Николаевич сказал:
- А у Игоря Евгеньевича (Тамма, старого друга Н.Н.) появился
совершенно необыкновенный аспирант, таких раньше не было. Даже Виталий
Лазаревич Гинзбург ему в подмётки не годится.
- Как его фамилия?
- Подождите, подождите, такая простая фамилия, всё время вертится в
голове - чёрт побери, совсем склеротиком стал!
Это было так характерно для Николая Николаевича, известного в
астрономическом мире своей крайней рассеянностью. А я подумал тогда: "Весь
выпуск физфака МГУ военного времени прошёл передо мною в ашхабадском
эшелоне. Кто же среди них этот выдающийся аспирант?". И в то же мгновение я
нашёл его: это мог быть только мой сосед по нарам в теплушке, который так
поразил меня, проштудировав Гайтлера.
- Это Андрей Сахаров? - спросил я Николая Николаевича.
- Во-во, такая простая фамилия, а выскочила из головы!
...Я не видел его после Ашхабада 24 года. В 1966-м, как раз в день
моего 50-летия, меня выбрали в членкоры АН СССР. На ближайшем осеннем
собрании академик Яков Борисович Зельдович сказал мне:
- Хочешь, я познакомлю тебя с Сахаровым?
Еле протиснувшись сквозь густую толпу, забившую фойе Дома учёных, Я.Б.
представил меня Андрею.
- А мы давно знакомы, - сказал он.
Я его узнал сразу - только глаза запали ещё глубже. Странно, но лысина
совершенно не портила его благородный облик.
В конце мая 1971 года, в день 50-летия Андрея Дмитриевича, я подарил
ему чудом уцелевший тот самый экземпляр книги Гайтлера "Квантовая теория
излучения". Он был очень тронут, и, похоже, у нас обоих на глаза навернулись
слёзы.
Что же мне подарить ему к его 60-летнему юбилею? 3

К ВОПРОСУ О ФЁДОРЕ КУЗМИЧЕ

- У меня к вам очень большая просьба, - сказала мне заведующая
терапевтическим отделением больницы Академии наук Людмила Романовна,
закончив беглый осмотр моей персоны. - Больница переполнена. Не разрешили бы
вы временно поместить в вашу палату одного симпатичного доктора наук?
Дело было в начале февраля 1968 года. Я болел своим первым инфарктом
миокарда и находился на излечении в нашей славной "академичке". По