"Иосиф Шкловский. Эшелон: невыдуманные рассказы (полный вариант)" - читать интересную книгу автора

издевались!
- 3ря кипятишься, Коля! Я всегда и где угодно буду утверждать, что ты
дурак, ибо это есть абсолютная истина, так сказать, в конечной инстанции. А
если ты в этом сомневаешься, я могу написать тебе соответствующую справку.
С той ночи прошло вот уже сорок с лишним лет, а я помню всё до
мельчайших подробностей. Зыков стоял посреди комнаты в своих грязных
подштанниках (трусов тогда зимой почему-то не носили), от яростной злобы,
помноженной на радость, его прямо-таки трясло.
- На, пиши! - прохрипел он, подойдя к моей койке и протягивая огрызок
карандаша и тетрадочный листок.
Ребята на своих койках замерли.
- Коля, - спокойно и даже с некоторой нежностью сказал я, - кто же так
делает? Это важный документ, а ты мне даёшь карандаш. Потрудись обмакнуть
перо в чернила и подай мне. И ещё дай вон ту книгу, чтобы подложить под
бумагу.
Своими дрожащими руками он подал мне ручку и книгу. Боже, до чего же он
был мерзок! Я решил не хохмить, а написал коротко и чётко:
Справка
Дана сия Зыкову Николаю Макаровичу в том, что он действительно
является дураком.
... февраля 1937 г. И. Шкловский
Отдав ему справку, я сказал:
- А теперь можешь тушить свет - пожалуй, уже время!
Через неделю, когда я по какому-то неотложному делу зашёл на факультет,
то сразу же всем существом почувствовал, что обстановка резко изменилась.
Меня встречали приветливые лица, сочувственно спрашивали, почему редко
появляюсь, уж не заболел ли? И чёрные тучи, сгустившиеся на моём небосклоне,
полностью рассеялись.
Много лет спустя мой старый друг по аспирантуре, ныне покойный Юрий
Наумович Липский, поведал мне, что же тогда случилось. Зыков написал в
партком факультета, возглавляемый Липским, заявление, в котором обвинял меня
в троцкистской агитации. Негодяй знал, что делает! Это заявление по тем
временам означало просто убийство из-за угла, причём безнаказанное. Партком
обязан был его рассмотреть и сделать выводы.
- Твоё дело было безнадёжно, - сказал мне Юра. - Очень я тебя,
дурачка, жалел, но...
И вдруг на очередное заседание парткома врывается пышущий радостным
гневом Зыков и протягивает какую-то смятую бумажку.
- Вам нужны ещё доказательства антисоветской деятельности Шкловского -
вот, прочтите.
Члены парткома прочли и грохнули от смеха - то была моя справка.
- А ты ведь действительно дурак, - сказал Липский, и дело было
прекращено.
Финал этой драматической истории можно объяснить только тем, что я
родился в рубашке. За годы моей жизни в Останкине "эффект рубашки" сработал
ещё несколько раз. Ну хотя бы в начале лета 1937 года, когда я получил
повестку - явиться на Лубянку. Этот визит я никогда не забуду. Особенно
запомнились лифты и длинные пустые коридоры страшного дома. Помню, что я
должен был вжаться в стенку, пропуская идущего навстречу мне человека с
отведёнными назад руками, за которым в трёх шагах следовал конвоир. По лицу