"Евгений Шкловский. Будь мужчиной, Макс!; Переулок; Прислушивающийся (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

(нынешний) ничего не знал (знает ли теперь, так горячо обожая
Георгия Александровича?). А может быть, отец тоже был поклонником
Георгия Александровича и потому с радостью согласился усыновить еще только
намечавшегося ребенка, так как любил мать и поклонялся таланту Георгия
Александровича.
Ох!..
В конце концов могло быть и так, что именно обожание кумира их и
соединило, а брак стал вполне органичным продолжением этой страсти - не
столько друг к другу, сколько к третьему, к одухотворившему их взаимное
чувство чужому таланту. Страсти, в общем, вполне платонической, во всяком
случае, перешедшей в разряд таковой.
Однако даже эти две гипотезы (или три, а то и четыре, поскольку они
продолжали ветвиться) не могли удовлетворить Сашу. Теперь уже не Георгий
Александрович, а архитектор с седыми волосами и бородкой мерещился ему даже
на фотографии, которую он в отсутствие родителей переставлял на свой
письменный стол и, готовясь к экзаменам, постоянно обращал к ней свой
тоскующий взор, открывая в лице Георгия Александровича все больше родных
черт.
В какой-то момент он вдруг даже начинал чувствовать, что это не он,
Саша, сидит за письменным столом, а именно Георгий
Александрович, архитектор, артист, телеведущий и т. д. И в
телепрограмме на неделю он тщательно выуживал все передачи, где только мог
появиться его отец (брат, дядя), а когда подходило время, бежал в другую
комнату и включал "ящик ", жадно выискивая родное лицо среди других (не
всегда удачно, поскольку не всегда тот был участником), а если передача
действительно была с Георгием Александровичем, или фильм, или спектакль, то
Сашу уже точно было не оторвать от телевизора.
Теперь все семейство часто дружно собиралось у голубого экрана и,
замерев, следило за любимым артистом, жадно ловило каждое его слово, жест...
Чего, правда, Саша напрочь не выносил, так это комментариев родителей,
которые любили сопровождать понравившиеся им эпизоды или сцены своими
оценками и толкованиями. Или начинали вслух восторгаться, как бы соревнуясь
друг с другом, чей восторг окажется больше. Тут он начинал нервничать,
злился, а бывало, что и убегал из комнаты, если родители не успокаивались и
не замолкали.
Если бы они знали, что он догадывается, то, наверно, восторги б свои
несколько поумерили, поскольку выходило даже не совсем прилично. Но Саша
всячески таил свои открытия, и родители по-прежнему оставались в неведении.
Неожиданные же перемены в нем они восприняли как должное (разве не
этого добивались?) и только изредка многозначительно переглядывались,
показывая друг другу глазами на сына, а тот делал вид, что этих
переглядываний не замечает. В этой невольной игре он вдруг стал ощущать в
себе некий ранее не обнаруживавшийся артистизм (ясно откуда) и умело
изображал просто увлекшегося действием фильма, или беседой, или искусством
чтеца, тогда как на самом деле продолжал разгадывать всю ту же загадку,
пытался проникнуть все в ту же тайну, соединившую жизни четырех человек в
одно неразрывное целое.
Если бы только родители (а Саша продолжал мысленно именовать их именно
так) догадались, как стремительно разрастается в нем чувство к Георгию
Александровичу, все глубже проникавшему в его душу, занимая в ней все больше