"Павел Шкарин. Куб " - читать интересную книгу автора

очередных её мутках, частенько сопровождаемых исчезновением Яны из дому дня
эдак на три-четыре. Но вместе с тем, Яна исправно зарабатывает деньги
(продавцом в продуктовом магазине), воспитывает дочь, поддерживает
относительно респектабельный внешний вид - её принадлежность к старой
винтовой системе при внешнем осмотре не слишком бросается в глаза (во всяком
случае, непрофессионалу). Она не позволяет себе погрязнуть и опуститься,
свинтиться до самого кромешного дна, как это сделали многие из тех, кто вот
уже столько лет её окружает. Хотя конечно, винтовая практика - далеко не
курорт: у Яны хронический "винтовой" кашель, одышка, вечно красные припухшие
глаза, своеобразная речь и моторика. Что поделать. Так уж сложилась жизнь.
Но Яна более-менее держится. Видимо, в основном из-за Алиски.
Вообще-то, хронические винтовые могут жить достаточно долго - как,
впрочем, и опиумные наркоманы, которые, если не схватят передоз или не
заразятся СПИДом (а, впрочем, даже и в этом случае), могут спокойно виснуть
на чёрном и белом и пятнадцать, и двадцать лет. Но человек, регулярно (раз в
неделю и чаще) винтящийся, сгорает, как правило, очень быстро: 2-3 года - и
нет человека. Кустарное варево, именуемое винтом, представляет собой
сильнейший токсин - стоит взглянуть на его состав. Смерть от разрыва сердца,
инсульта или от общего обезвоживания организма - хрестоматийный конец
винтового хроника. Однако если хотя бы немного щадить свой организм,
устраивать ему передышки между марафонами, то можно жить долго (раз в месяц
винтиться менее вредно для здоровья, чем, скажем, бухать каждый день) -
жить, слезая и опять подсаживаясь, наблюдая, как подыхают и скитаются по
тюрьмам и специализированным больницам друзья и знакомые, привыкнув жить
среди себе подобных - провонявших йодом и фракцией суетливых психов.
Подвисающие на винте лет по пять, а то и по десять, они знают адреса и
телефоны всех винтовых в районе, знают всех барыг, все винтоварни, все точки
и дырки. Им не надо мотаться на Никольскую, на вокзалы, на рынки, в аптеки:
они всё необходимое достают в районе. Они - инопланетяне. Они - последние из
могикан. Некоторые из них начали винтиться ещё в СССР, успешно продолжив это
увлекательное занятие уже в суверенной России, и они помнят ещё 66-ую статью
и эфедрин в аптеках без рецепта по цене, доступной каждому школьнику. Все
менты в районе знают в лицо этих тридцатилетних стариков: многие из них
стоят на учёте - им уже давно нечего терять. У них осталось мало пригодных
вен, у них осталось мало шансов завязать. У них свой особый мир, мир
олдовых, видавших виды, пока ещё живых... Они пренебрежительно-настороженно
относятся к молодому поколению новоиспечёных торчков-тинейджеров.
Они - старая винтовая система.
И сегодня настал такой день, когда у нас с этими существами общее дело.
Смотрите, вот они - наши новые партнёры.
Как только А. стал принимать участие в винтовках, до моего уха стали
доходить обрывочные сведения о том, что по соседству с ним проживает некая
многоопытная мадам под названием Яна. Надо сказать, что подъезд А. как-то
особенно богат на торчков: помимо самого А. и Яны, на восьмом этаже этого же
подъезда обитает музыкант Лёва - бывший винтовой в многолетней завязке (?),
на шестом этаже живёт симпатичная молодая художница Настя - они с мужем, как
говорит А., тоже имеют отношение к психоактивным веществам (в ходе варок на
лестнице мы сталкивались и с Лёвой, и с Настей: Лёва окинул нашу кухню
болезненно-мрачным понимающим взглядом и скрылся в лифте, с Настей же мы с
Олегом долго и весело беседовали о живописи среди настойчивого запаха