"Светлана Шишкова-Шипунова. Дураки и умники (Газетный роман) " - читать интересную книгу автора

у которой брали в очередной раз цинк и чей тираж уже вовсю печатался внизу,
в типографии, сам Правдюк нашел довольно неприятную ошибку. То ли кто-то из
членов политбюро был назван всего лишь кандидатом, то ли, наоборот, кандидат
преждевременно произведен в члены политбюро. Что было делать? Из цельной
пластины строчку не вытащишь, верстальщики ходили вокруг талера, на котором
лежала полоса со шпегом, чесали затылки, но трогать не решались. И тогда
Арсентий Павлович сам пошел в цех, очертил шилом злополучное место с
ошибкой, положил цинк на край стола так, что нехороший абзац оказался как бы
на весу, и лично выпилил его из пластины специальной ножовкой. Пока он
пилил, весь цех сбежался - линотипистки, верстальщики, стереотиперы, даже
печатники поднялись из своего цоколя - посмотреть, как он будет это делать.
Пилил Правдюк примерно полчаса, и, когда закончил и посмотрел продырявленную
пластину на просвет, типографские даже захлопали. Потом тот же текст, но уже
без ошибки набрали на своем линотипе и вставили в образовавшееся окошко.
Шрифт, конечно, отличался, и тот, кто понимает, легко мог заметить: что-то
тут не то... Но это уже было неважно, важно - что без ошибки. А отсутствие
ошибок Правдюк считал в газете самым главным.
Наутро эту историю со смехом рассказывали на планерке в "Южном
комсомольце" и сделали коллективное заключение, что Правдюку, видно, больше
заниматься нечем, кроме как ошибки лобзиком выпиливать - ха-ха-ха!
Отношение журналистов молодежи к коллегам из взрослой газеты, которую
на официальных журналистских мероприятиях почему-то принято было называть
"старшая сестра", особым почтением не отличалось, скорее -
снисходительностью, хотя сотрудники "Советского Юга" были не кто иные, как
постаревшие сотрудники "Южного комсомольца", в разное время перешедшие из
одной редакции в другую по возрасту. Областная партийная газета "Советский
Юг" занимала в Газетном доме самый удобный третий этаж. Здесь царила почти
больничная тишина, а сотрудники тихо сидели по своим кабинетам-кельям,
обрабатывая статьи партийных руководителей и письма рядовых коммунистов. Это
было очень строгое, официозное издание, про которое сам Правдюк говорил:
"Мы - газета, застегнутая на все пуговицы". Редкий посетитель, такой же
тихий и солидный, как сами сотрудники "Советского Юга", заглядывал сюда и
бесследно исчезал за какой-нибудь из многочисленных дверей, выкрашенных, как
в больнице, в белый, с легкой голубизной цвет.
Совсем другая обстановка была этажом выше, где помещалась редакция
газеты "Южный комсомолец". Здесь, в длинном, полутемном коридоре и узких
кабинетах, всегда нараспашку открытых, целыми днями толклись внештатные
авторы: юнкоры и комсомольские активисты, начинающие поэты и барды, студенты
и спортсмены, графоманы со стажем и старшеклассницы, мечтающие поступить на
факультет журналистики, а также не имеющие прямого отношения к газете личные
друзья и подруги сотрудников редакции. В кабинетах громко смеялись, о чем-то
постоянно спорили, много курили и часто по вечерам, закрывшись на ключ,
выпивали, после чего даже пели вполголоса: "Не верьте пехоте..." или "Милая
моя, солнышко лесное...". На третьем этаже прислушивались и вздыхали, в
глубине души третий этаж завидовал четвертому тихой, безнадежной завистью.
...Наговорившись по телефонам, Борзыкин вернулся за большой стол и
выглядел теперь несколько более уверенным в себе и в том, что именно ему как
руководителю органа печати надлежит делать. Он потрогал гладкий черный чуб,
чуть ослабил галстук и сказал: "Ну так...". После чего с планерки были
отправлены: сотрудник отдела комсомольской жизни и коммунистического