"Светлана Шишкова-Шипунова. Дураки и умники (Газетный роман) " - читать интересную книгу автора

яйцами, мукой, медом в сотах, жареным подсолнечным маслом, а также семенами
огородных культур и саженцами садовых деревьев. Внутри рынка вытянулись
параллельно друг другу длинные ряды крытых прилавков. В ближних к
центральному входу, считавшихся элитными, царили над горами мандаринов,
хурмы и гранатов темноволосые приветливые грузины, наперебой окликали
плывущих по рядам женщин: "Эй, красавица! Иди сюда, попробуй гранат какой
спелий!" "Красавицы" вели себя по-разному: которые помоложе, гордо фыркали и
плыли мимо; те, что постарше, оборачивались (где ж еще их назовут
красавицами, как не на колхозном рынке!) и подходили торговаться, неумело
кокетничая с чернявыми и рассчитывая выгадать полтинник, а то и рубль. В
центре занимали ряды "частники" - жители окрестных станиц и горожане -
владельцы огородов, где круглый год под пленкой и в теплицах растет все, что
только может расти на юге, начиная с ранней, появляющейся уже в феврале
редиски и кончая поздними, почти октябрьскими помидорами. Был длинный ряд
"Битая птица", здесь за прилавками неподвижно стояли, сложив на животах
руки, крупного сложения женщины в белых фартуках, надетых поверх телогреек и
старых цигейковых шуб, чем-то и сами похожие на белые гусиные тушки, которые
они сторожили. Были два вонючих рыбных ряда, там на обитых железом,
скользких прилавках, среди обычной величины судаков и щук, рядом с
серебристыми горками тараньки всегда лежала какая-нибудь чудо-рыба -
огромных размеров сом или толстолобик, на которого редкий покупатель не
смотрел с уважением, но не каждый мог купить, не потому даже, что дорого
потянет, а просто куда ж его, такого, если только на свадьбу...
Какая-то старушенция, вытащив из кошелки газету, заворачивала в нее
небольшого, упитанного судачка, и молодой человек, без труда узнавший
субботний номер "Южного комсомольца" с отчетом о праздничной демонстрации в
Благополученске, мимоходом наклонился и громко сказал ей прямо в ухо:
"Бабушка! Продукты питания заворачивать в газету не рекомендуется, там
свинец!" И бабка испуганно шарахнулась, чуть не уронив в лужу скользкую,
холодную рыбину.
Но особенно любил молодой человек ряды, где торговали домашними
соленьями. Их разрешалось пробовать. Держа в одной руке пирожок с ливером,
другой он аккуратно и вежливо брал с прилавка то кусочек фаршированного
баклажана, то дольку разрезанного на пробу холодного голубца, то длинный,
скрюченный, обжигающий рот перец или стожок сочной, хрустящей капусты,
поддетый на вилку прямо из высокой, чуть не в человеческий рост кадушки.
Прикрыв глаза, он с видом знатока смаковал продукт, но тут же кривился и
качал головой, будто не вполне удовлетворившись его остротой, после чего шел
пробовать дальше и, дойдя таким образом до конца ряда, бывал почти сыт.
Но теперь он спешил и старался не смотреть на прилавки. Мимо, мимо!
Мимо старух, сидящих на опрокинутых пустых ящиках и торгующих жареными
семечками в кулечках, свернутых из старых газет; мимо утонувшего в вечной
луже пивного ларька, где с утра уже переминаются с ноги на ногу базарные
алкаши и где мелькнет вдруг чья-то знакомая припухшая физиономия. И совсем
уже у выхода пришлось ему пробираться сквозь ввалившуюся в рынок толпу
цыганок - молодых и старых, с грудными детьми, привязанными к животам, и
цыганятами постарше, забегающими вперед и путающимися у них под ногами.
Здешние цыганки торгуют косметикой, держа в руках веера из черных карандашей
для век, которые в случае чего моментально исчезают в невидимых карманах их
юбок и фартуков. И чего там только нет, в этих бездонных карманах: махровая