"Вячеслав Шишков. Чертознай (Советский рассказ тридцатых годов)" - читать интересную книгу автора Цирюльник поглядел, сказал:
- Да это же совсем грудной ребеночек. Л я ему: - Ну, теперь он подрос, конешно. А у тя ладиколон есть? Облей мне лысину, чтоб культурно воняло. И вот слушайте, братцы мои, начинается самое заглавное. Вот, значит, входим в Народный дом. Кругом флаги, аплакаты, музыка. Народищу - негде яблоку упасть, щ сцене за столом - начальство. У меня, конешно, рогожное знамя в руках, я команду подаю: - Комсомолия, шагом марш! Ать-два, трах-тарарах. Атьдва, трах-тарарах, Ать-два. Стой! Секретарь взглянул на меня, на облезьяна идиотского, удивился: - Чертознай! Ты ли это? А где ж борода? Я схватился было за бороду, бороды, действительно, не оказалось, я сказал: - Отсохла, Петрович! Ну, товарищ секретарь, а мы к тебе с подарком. Я свое место заветное нашел. Новый богатимый прииск. - Тут обернулся я к робятам: - Комсомолия, вперед! Ать-два! Давай-давай-давай, малютки! Мишка, шуруй золото на стол! И зачали мои парни золотые самородки на стол валить. Тут все в ладоши забили. А я залез на сцену, сам громко закричал: - Я всю жизнь, робята, хуже собаки маялся, купчишки обсчитывали меня, тухлятиной кормили, начальство по зубам било, и выхода мне из тайги не было. Не было! Я озлобился, пьяницей горьким стал, в сугробе едва не замерз, так бы и подох. А кто спас меня, кто меня в кроватку уложил, кто первый... первый... за всю жизнь человека во мне увидел. Советская власть первая... на хорошую дорогу меня поставила. Да что меня - всех! Опять все в ладоши стали хлопать, а я не вытерпел, скосоротился, заплакал. Утираю слезы кулаком да бормочу: - Сроду, мол, не плакивал, а вот... от радости, от радости. Всю жизнь с великой печали пьянствовал, дурак... Ребра поломаны, печенки-селезенки отбиты... А вот зарок дал, не пью теперича... Секретарь заулыбался, вопросил: - Давно пить-то бросил? - Вторые сутки не пью! Шабаш. Народишко засмеялся, а секретарь и говорит: - Товарищи! Давайте премируем Чертозная хорошей комнатой, шубой да часами, а бригаду комсомольцев знаменем почета. Как звать тебя? - Чертознаем звать, - отвечаю. - Это прозвище. А как имя, как фамилия? - Забыл, товарищ секретарь. - Как, собственное имя свое забыл? - Вот подохнуть, забыл. Леший его ведает, то ли Егор, то ли Петруха. Тут слышу: в задних рядах ка-а-ак громыхнут хохотом, как закричат: - Чертознай! Чертознай! Ребенок к тебе прибыл. И вижу, братцы, диво: посреди прохода прет к сцене лохматый, бородатый мужичище, вот ближе, ближе... Я воззрился на него да так и обмер: ну, прямо как в зеркало на себя гляжу, точь-в-точь - я: бородища, лохмы, рыло, только на четверть пониже меня, сам в лаптях, и на каждой руке по робенку |
|
|