"Вячеслав Шишков. Чертознай (Советский рассказ тридцатых годов)" - читать интересную книгу автора

Цирюльник поглядел, сказал:
- Да это же совсем грудной ребеночек.
Л я ему:
- Ну, теперь он подрос, конешно. А у тя ладиколон есть?
Облей мне лысину, чтоб культурно воняло.
И вот слушайте, братцы мои, начинается самое заглавное.
Вот, значит, входим в Народный дом. Кругом флаги, аплакаты, музыка.
Народищу - негде яблоку упасть, щ сцене за столом - начальство. У меня,
конешно, рогожное знамя в руках, я команду подаю:
- Комсомолия, шагом марш! Ать-два, трах-тарарах. Атьдва, трах-тарарах,
Ать-два. Стой!
Секретарь взглянул на меня, на облезьяна идиотского, удивился:
- Чертознай! Ты ли это? А где ж борода?
Я схватился было за бороду, бороды, действительно, не оказалось, я
сказал:
- Отсохла, Петрович! Ну, товарищ секретарь, а мы к тебе с подарком. Я
свое место заветное нашел. Новый богатимый прииск. - Тут обернулся я к
робятам: - Комсомолия, вперед!
Ать-два! Давай-давай-давай, малютки! Мишка, шуруй золото на стол!
И зачали мои парни золотые самородки на стол валить. Тут все в ладоши
забили. А я залез на сцену, сам громко закричал:
- Я всю жизнь, робята, хуже собаки маялся, купчишки обсчитывали меня,
тухлятиной кормили, начальство по зубам било, и выхода мне из тайги не
было. Не было! Я озлобился, пьяницей горьким стал, в сугробе едва не
замерз, так бы и подох. А кто спас меня, кто меня в кроватку уложил, кто
лекарствием отпаивал, кто уму-разуму учил? А вот кто: секретарь. Он
первый... первый... за всю жизнь человека во мне увидел. Советская власть
первая... на хорошую дорогу меня поставила. Да что меня - всех!
Опять все в ладоши стали хлопать, а я не вытерпел, скосоротился,
заплакал. Утираю слезы кулаком да бормочу:
- Сроду, мол, не плакивал, а вот... от радости, от радости.
Всю жизнь с великой печали пьянствовал, дурак... Ребра поломаны,
печенки-селезенки отбиты... А вот зарок дал, не пью теперича...
Секретарь заулыбался, вопросил:
- Давно пить-то бросил?
- Вторые сутки не пью! Шабаш.
Народишко засмеялся, а секретарь и говорит:
- Товарищи! Давайте премируем Чертозная хорошей комнатой, шубой да
часами, а бригаду комсомольцев знаменем почета. Как звать тебя?
- Чертознаем звать, - отвечаю.
- Это прозвище. А как имя, как фамилия?
- Забыл, товарищ секретарь.
- Как, собственное имя свое забыл?
- Вот подохнуть, забыл. Леший его ведает, то ли Егор, то ли Петруха.
Тут слышу: в задних рядах ка-а-ак громыхнут хохотом, как закричат:
- Чертознай! Чертознай! Ребенок к тебе прибыл.
И вижу, братцы, диво: посреди прохода прет к сцене лохматый, бородатый
мужичище, вот ближе, ближе... Я воззрился на него да так и обмер: ну,
прямо как в зеркало на себя гляжу, точь-в-точь - я: бородища, лохмы, рыло,
только на четверть пониже меня, сам в лаптях, и на каждой руке по робенку