"Вячеслав Шишков. Алые сугробы (Рассказ)" - читать интересную книгу авторазнает: вот и край перевала. Увидит внизу: дым, огонь, жилище. Он будет
звать на помощь, он скатится с кручи к жителям. "Братцы, спасайте человека! Человек замерзает, Афоня... Братцы!.." И чувствует, как коченеет, замерзает сам. Руки совсем зашлись, грудь едва дышит от усталости. Опять та проклятая щель. Как попасть? Волку не перепрыгнуть, широка... Дьявол! И видит: там, за провалищем, на посеревшем небе, четко маячит всадник. - Эй!.. - не веря глазам своим, радостно закричал Степан. Но всадник не остановился. - Эй! Стой! Стой! Откуда-то пронесся ветер, взметнул снега, готовил к ночи вьюгу. Степан бросился вдоль бесконечной черной щели, отыскивал узкое место, чтоб перескочить. - Стой!.. Стой!.. Стой!.. Ветер еще раз ударил вихрем, и не понять: сюда идет или удаляется всадник. Уходит. Ага! Вот, кажется, здесь поуже. Надо перескочить... Уйдет, уйдет... Вся кровь ударила разом в голову, огонь метнул в глазах: "Спасай". Вложил пальцы в рот, свистнул оглушительно: "Сто-о-ой!!" - перекрестился. - Эх, пропадай, душа... - и взвился над провалищем. Страшный, смертный крик пронесся к всаднику. Всадник враз остановил коня. Сугробы алели. Афоня подходил к нездешней, райской земле. Он шел по облакам, по тучам. Пастухи попадались, гнали овец, шерсть на овцах серебряная. "Куда?" - "Туда". А тут медведь с исправником в орлянку бьются. "Поддайся, мишка, я исправник". И Афоня: "Поддайся". Глядит: медведь знакомый, - в третьем годе валенки ему, Афоне, подшил. "Маши крыльями, маши!" - кричит орел. "А скоро?" - "Бог даст, к вечеру". Поля, поля... Будто все выжжено. Саранчи много на нивы пало, надлетают, ударяют Афоню в лоб. Афонин лоб звенит, как колокол: ба-а-ам. Мир поет: "Радуйся, Афоня, великий чудотво-о-рец"! - "А я ведь земли-то, братцы, не нашел... Сугроб нашел". Тут его схватили, начали трясти, бить, ругать. "Пустите! Эй, посторонитесь!" - взрявкал медведь. В это время стало так темно, так одиноко. Кой-где, кой-где огоньки. XII - Нишяво, нишяво, лежи... Было тепло и чисто. На столе шумел самовар, горы белых лепешек с творогом, кринки, мед. Против Афони, свернув ноги калачиком, сидел на полу татарин в тюбетейке, ласково смотрел на него. - Помогать надо друг дружке, жалеть надо. |
|
|