"Вячеслав Шишков. Емельян Пугачев (Книга 2) [И]" - читать интересную книгу автора

Лакей стремительно вырывается вперёд, останавливается - руки по швам
- перед господином, чуть набок склоняет голову, весь превращается во
внимание. Слух его ловит несколько небрежно брошенных вопросов:
- Сколько лет? Где служил? Как звать? Почему меняешь службу? Есть ли
рекомендации? Вольный или крепостной?
Не повышая голоса, стараясь придать фразам особую заученную интонацию
и выразительность, отчётливо и внятно лакей отвечает господину. Тот
оглядывает с головы до ног стройную, рослую фигуру молодца, красивое лицо
его с быстрыми, смышлеными глазами. "Человек" ему нравится.
- Грамотен ли ты, Жан?
- Да, ваше сиятельство. Читаю книги, романы, почерк в письме имею
добрый. В случае семейного торжества могу составить пиитическое
приветствие. При досуге исполняю на скрипице заунывные и весёлые пиесы.
- Давно ли из деревни, Жан?
- Седьмой год, ваше сиятельство. Прямо от сохи. Грамоте обучался
самоуком, при досуге...
Барин немало дивится способностям будущего своего лакея, говорит ему:
- Сегодня же обратись в мою контору... Знаешь? Там тебе объявят
условия и зачислят в штат.
- Мерси бьен, ваше сиятельство. - И Жан - или, как он числился по
паспорту, крепостной помещика Трегубова, Иван Пряников, - одёрнув фрак и
набекренив поярковую шляпу, пошагал к месту своего нового служения.
В другой части города, на Никольском мосту, стояли старые и молодые
няньки и кухарки, в повойниках, платочках, чепчиках. За ними - живописная
шеренга рослых, полнотелых кормилиц. Они в цветастых сарафанах, в
тончайшего полотна белейших сорочках с пышными рукавами и в высоких
кокошниках, чрез шею - связки бус. У некоторых на руках младенцы.
Малокровные петербургские барыньки в сопровождении лакеев или
горничных, с пренебрежением проходя мимо низкорослых, щупленьких кормилиц,
направляются то к одной, то к другой краснощекой, дородной женщине. Они
просят кормилиц расстегнуть сорочку, пристально осматривают груди, щупают
их, желая определить, достаточно ли туги, избыточно ли могут дать молока.
Сухопарая, в седых локонах, старуха, за которой лакей бережно таскает
на руках жирного мопса с прикушенным кончиком языка, осмотрев молодую
женщину, сказала ей:
- Я тебя, голубушка, пожалуй, возьму. Я беру мамку для своей дочки,
адмиральши, - ей бог даровал сына-первенца. Скажи, ты крепостная али
вольная? И кто твой муж? И как тебя зовут?
- Зовут меня Татьяной. А мужа у меня нету, барыня. Я вдова. Да я вам
опосля расскажу, вы будьте без сумления, - стыдливо опустила Татьяна
синие, под тёмными ресницами, глаза. Ей и впрямь совестно было
рассказывать о себе чужой барыне.
Жизнь молодой Татьяны сложилась так. Её, сироту, девчонкой купил за
семь рублей забулдыжный офицерик из мелкопоместных дворян, некто
Вахромеев. Был он пьяница и картёжник, жил на Литейной, в квартире из трёх
маленьких комнат. Сам занимал две комнаты, а в тёмной, выходящей окном в
стену, жили три молодые купленные им девушки. Новую, Татьяну, поселил он в
каморке под лестницей. Девушки ежедневно уходили к мастерице-швее, с утра
до ночи обучались шитью и вышиванию гладью. Стала к швее ходить и Татьяна.
Из рассказов старого солдата, коротавшего жалкую жизнь в кухне и бесплатно