"Вячеслав Шишков. Емельян Пугачев (Книга 2) [И]" - читать интересную книгу автора

день, и тогда его сиплый от перепоя голос гремел не переставая, наводя на
рабочих уныние и страх. Остальное время смотритель проводил по трактирам,
иногда валялся пьяный где-нибудь в канаве.
Проходя мимо разговаривавшего с печником Прова Лукича, смотритель
вытянул старика плетью. Лукич круто обернулся к обидчику, крикнул:
- Это за что же? А?..
Смотритель, потряхивая плетью, как ни в чём не бывало пошагал дальше,
окружённый приказчиками. Они уже успели накляузничать ему на некоторых
нерадивых, по их мнению, рабочих.
Подойдя к артели плотников, со всем старанием занятых своим делом,
Рябчиков рявкнул:
- Который?
- А вот курносый, шея шарфом обмотана, - шепнул приказчик.
Смотритель взял курносого парня за шиворот и нанёс несколько ударов
плетью. Запуганный парень не посмел даже пикнуть.
День был субботний. В Петропавловской крепости, как раз через Неву,
против постройки, куранты отбили шесть раз. По городу заблаговестили ко
всенощной. Рабочие сняли шапки, покрестились и снова принялись за дело.
Даже под праздник им льготного времени не было. А многим вот как хотелось
сходить в церковь, душу отвести: послушать знаменитых певчих, поглазеть на
народ, на благолепное служение.
Печник Ванька Пронин, разминавший на подмостках глину, сказал Прову
Лукичу:
- Ты, отец, пройдись по набережной, а через часок-другой опять
приходи. Эвон, видишь, возле забора палатка белеет да флачок метлисит, -
ну-к об это место и приходи.
Лукич так и сделал. Погулял, полюбовался на зеркальную Неву, на
рябики, на увенчанный архангелом золотой шпиц Петропавловской крепости,
посмотрел, как сотни две солдат копрами сваи на Невской набережной бьют,
наконец, пришёл к палатке, что в углу строительного участка, и присел на
штабель скоблёных брёвен.
У палатки стоял огромный дубовый чан с железными обручами. Возле чана
- высокий одноглазый человек с мочальной бородёнкой, при фартуке и в
чёрном картузе. Лукич с удивлением заметил: на вбитых по краям чана
гвоздях висели рубахи, картузы, портки, сапоги, даже лапти, и прочий
ношеный скарб. "Что такое?" - подумал он.
С воли, с площади скорым шагом приблизился к чану черномазый, с
серьгой в ухе, малый и резким голосом крикнул одноглазому:
- Ведро!
Одноглазый почерпнул из чана ведро жидкости и перелил её через
воронку в две полуведёрные фляги. Черномазый забил фляги деревянными с
тряпкой втулками, запихал в мешок, взял мешок под мышку и ушёл.
"Варёная вода, должно", - подумал Лукич и направился к одноглазому
напиться.
- А ну, приятель, почерпни-ка водички мне, - сказал он, - угорел
чегой-то я - знать, с селёдок, страсть пить хочется.
- На сколько тебе? - спросил тот и подёргал за протянутую меж кольями
верёвочку. Висевшие на ней оловянные посудинки в виде черпачков задрыгали,
заплясали, как блестящие рыбки. - На копейку, на две, а вот эта - на три,
в ней три глотка добрых.