"Вячеслав Шишков. Емельян Пугачев (Книга 2) [И]" - читать интересную книгу автора

Ох-тих-ти...
- Иди ко мне служить. И тебе хорошо будет и мне честь - бывший
императорский лакей при моей особе.
Огромная бородища Митрича зашевелилась от кривой улыбки. Он снял
шляпу - лысина засияла под солнцем - и низко поклонился Барышникову:
- Премного благодарен вам, батюшка. Да ведь стар я.
- А я и не буду утруждать тебя больно-то. У меня лакей молодой есть.
А ты станешь главным. Я тебе форму справлю с такими галунами, что ты и при
дворце-то не нашивал. У тебя медали-то есть?
- А как же, батюшка, четыре штучки-с... А сверх того офицерский
крест. Вся грудь увешена.
- Ну, стало быть, не надо лучше! Беру тебя!
- Сам государь изволил приколоть мне крестик-то. Оба мы с ним
пьяненькие тогда были. Он говорит: "я, говорит, Митрич, люблю тебя... как
папашу своего... На-ка, грит, носи. Да смотри, береги меня пуще". И при
сих словах изволил снять крест со своея груди и мне приколоть. А вот я и
уберёг его... Ловко уберёг благодетеля... - Митрич отвернулся, замигал,
засопел, по его щекам покатились слезы.
- Не тужи. У меня тебе не хуже будет. У меня в намерении такие дела
заворачивать, что ахнут все.
- Премного благодарствую. Я в согласьи.
Старуха Юсупова остановилась возле места, где продавали привезённых
негров - под видом отдачи их в услужение богатым вельможам. Во дворец
Юсуповых как раз требовались два негра. Был у них один, но состарился, да
кроме того, граф Шереметев имеет у себя четырёх негров, а Юсуповым в чём
бы то ни было отставать от Шереметевых не хотелось. Старуха сторговала
двух негров - одного плечистого, средних лет богатыря, другого - лет
тринадцати мальчика с печальными глазами. Она заплатила высокую сумму,
втрое превышавшую цену за хорошего русского слугу. Княгиня с внуками села
в подкатившую за ней карету, поручив лакею с полицейским доставить негров
на дом в рябике.
По её отъезде разыгралась сцена, заставившая многих даже из видавших
виды случайных зрителей содрогнуться. Старуха Юсупова не знала, что ей
придётся навеки разлучить отца с сыном. Если б она знала это, она купила
бы вместе с мальчиком и отца его или же отказалась бы от покупки сына.
Когда отец, уже седоватый, но мускулистый, плотный человек, увидал, что
его сына уводят, а он остаётся и, может быть, будет продан где-нибудь в
другом государстве, он бросился к плачущему детищу; сын повис на его шее и
замер. Белки огромных глаз отца засверкали, толстые губы скривились в
страшную гримасу, обнажив ряд белейших, как саксонский фарфор, зубов. Он
обнял сына, и вся его коренастая фигура напряглась, как бы приготовившись
к защите этого тихого мальчика, единственной его радости в жизни.
- Бери! - И лакей с полицейским подошли вплотную к мальчику.
Отец, скрежеща зубами, принялся отчаянно что-то выкрикивать гортанным
голосом и изо всех сил отлягиваться от лакея. Затем он обрушил на голову
полицейского такой сокрушительный удар кулаком, что тот слетел с ног,
вторым ударом он разбил лицо лакея. А когда на чернокожего набросились
матросы, он расшвырял их и с диким воплем бросился в Неву. Его кинулись
спасать, подплыли на двух лодках, вытащили за шиворот, но он, выхватив из
кармана бритву, на глазах у сына перерезал себе горло.