"Вячеслав Шишков. Емельян Пугачев (Книга 1) [И]" - читать интересную книгу автора

- слушали старого солдата Никанора из Олонецкого края. Он грубыми кривыми
пальцами звонко играл на небольших походных гуслях и сиплым голосом вел
былину про Илью Муромца. Старые, замызганные, со следами огненных угольков
от костра, эти гусли принадлежали еще деду Никанора, солдат дорожил ими. В
его торбе были икона, гусли и в тряпочке щепоть родной земли.
Многие солдаты возили с собой, как нечто самое святое, родную землю.
Все с любовью посматривали в беззубый рот старого сказителя, на его
обвисшие щеки и напряженные морщины на вспотевшем лбу.
Молодой офицерик Михелльсон, коротавший время у костра, увидав
подходившего Бибикова, вдруг вскочил и скомандовал:
- Смирно!
Все поднялись и - навытяжку.
- Вольно, ребята, - мягким тенористым голосом сказал полковник, щуря
от света внимательно глядевшие карие глаза. - Ну как? Воюем завтра,
братцы?
- Воюем, вашскородие, - в один голос ответили солдаты.
- Смотрите, жарко будет... Сам Фридрих здесь, - сказал, улыбаясь,
Бибиков.
- Нам это нипочем, вашскородие, - заговорили солдаты. - Фридрих ли,
алибо кто другой.
Все стояли, сидел один лохматый Шарик и, поглядывая в продолговатое,
с высоким лбом, добродушное лицо Бибикова, мел хвостом землю.
- Помните, братцы, - продолжал Бибиков, попыхивая трубкой. - В бою
поглядывай друг за другом, береги товарища. В случае опасности не прозевай
выручить. Не бойся! Начальство слушай, да и сам мозгами шевели.
- Да уж охулки на руку не положим... Поди, не впервой!
Темно-бронзовые от загара лица солдат были бодры, голоса звучали
уверенно. Бибиков с радостью подумал: "Ну и молодцы, Русь сермяжная. С
такими весь свет штурмовать можно".
- Ну, спокойной ночи, братцы! Поди, и спать пора, - проговорил
Бибиков. И, обратясь к Михельсону: - А ну, господин поручик, пройдемся.
Быстроглазый круглолицый Михельсон шагал рядом со своим полковником.
- Ну, дружок Иван Иваныч, как живешь? Что из деревни пишут? Ну, как
голова? Болит?
- Нет, господин полковник, - по-юношески звонким голосом ответил
Михельсон и потрогал глубокий шрам на голове от штыковой раны, полученной
им под Цорндорфом. - Боли особой не чувствую, а в ушах шумит. И бессонница
порой...
- То-то же... Поберегать себя надо, дружок. Который тебе год?
- Девятнадцать скоро.
- Юн, юн. Поберегай, мол, себя-то, на рожон не лезь. Храбрость без
ума недорого стоит.
- Сладить с собой не могу, господин полковник. Война для меня - как
вода для рыбы. Я для войны рожден. И как бой - все позабываю. В чувство
прихожу лишь после боя. Я смерти не боюсь, господин полковник.
Взобравшись на бугор, они шагали взад-вперед возле палатки Бибикова.
- Господин полковник, - заговорил Михельсон, - а верно ли, что у
Фридриха наемные войска?
- А ты не знал? - поднял брови Бибиков и взял молодого человека под
руку. - Это нам еще в Петербурге было ведомо. У Фридриха рекрутского