"Вячеслав Шишков. Емельян Пугачев (Книга 1) [И]" - читать интересную книгу автора

Главнокомандующий генерал Фермор снял осаду и, отойдя к деревне
Цорндорф, расположился на выгодных позициях.
В девять часов утра 14 августа Фридрих излюбленным своим косым ударом
напал на правое крыло русской армии, где стоял новонабранный корпус, люди
которого хотя и были сильны, но еще не нюхали пороху. И все-таки они
встретили шеренги прусских гренадеров дружным ружейным огнем, а русская
конница, врубившись в ряды врага, принудила пруссаков попятиться. Русские
успели забрать двадцать шесть неприятельских пушек.
Но тут приключилось несчастье. Русская многочисленная конница, со
свистом и гиканьем вырвавшись из каре, подняла густейшую пыль, а сильный
ветер, как на грех, дул в нашу сторону. Вторая русская линия сразу
окуталась тучами пыли и дыма. Пыль залепила глаза, и - ничего не видать.
Русские, залп за залпом, палили наугад, пули летели то в нашу конницу, то
в нашу переднюю линию. Пользуясь удобнейшим случаем, прусский генерал
Зейдлиц ударил всей своей кавалерией по русской коннице и опрокинул ее на
нашу пехоту. Он сразу перепутал наши ряды, не стало ни фронта, ни линий,
солдаты, разбившись врозь, дрались уже отдельными кучками. А пыль все гуще
и гуще. Все стали незрячими. Еще минута, и русские перемешались с
пруссаками. Стоном все застонало, началась резня.
А донские казаки, утекая, все еще оборонялись от кавалерии Зейдлица.
Пугачев с азартом, с прикряком рубил и рубил. Он сбросил чекмень, потерял
шапку, вот сабля его с силой ударила в чужое железо, сломалась, а
кобыленка под ним зашаталась, осела и рухнула. И быть бы ему растоптанным
стальными копытами вражеской конницы, но спасла его все та же непроглядная
пыль. Ага, вот оно дерево, осокорь! Укрывшись за деревом, он мигом припал
на левое колено и крепко упер в землю древко пики, прикрученной к правой
руке выше локтя, а стальным острием ее и зорким глазом караулил врага, как
зверолов медведя. Пред ним темной метелицей клубились пыль и дым, мимо
него, гремя доспехами, скакали прусские всадники. Звяк, топот, хряст,
выстрелы - и пика поймала вынырнувшую из пыльной завесы чью-то грудь. "О,
майн гот!.." - и проткнутый прусский всадник упал. Пугачев разом к его
коню, разом в седло, и куда-то понес его испугавшийся конь. Все это было
делом минуты. Ружейные выстрелы, пушки гремят, крики, ругань, команда...
На правом крыле, где новобранцы, бой продолжался. Был полдень. Яркое
солнце било прямо в глаза русским воинам, солнце слепило их. Под натиском
сильнейшего врага новобранцы дорого продавали свою жизнь: падали, умирали,
но не сдавались и не помышляли о бегстве. Но в конце концов пруссаки их
смяли.
Во втором часу дня Фридрих приказал атаковать и левое крыло русской
армии. Тут пруссаки наткнулись на закаленные боевые полки. Бравый
кирасирский полк первый принял на плечи удар врага. Сухощавый длиннолицый
полковник Петр Дмитриевич Еропкин отважно бился в первых рядах. О бок с
ним богатырски рубил длинным палашом дважды раненный и не бросивший фронта
молодой офицер Григорий Орлов.
Дружный ружейный огонь, молодецкая контратака ошеломили врага, и,
потеряв мужество, враг вскоре побежал врассыпную. На глазах удивленного
короля русские гнали пруссаков в болото, в трясину, поражая без
милосердия. Сам король очутился в крайней опасности: почти вся свита его
была побита, поранена, король ускакал, а флигель-адъютант короля, граф
Шверин, взят в плен.