"Петр Ширяев. Внук Тальони " - читать интересную книгу автора

Петр Ширяев

Внук Тальони

1927-1928 гг.

Часть первая

1

Наездник Олимп Лутошкин сидел у себя в столовой перед недопитым
стаканом чаю, и у него было такое выражение лица, какое бывает у людей,
потерявших последние деньги, когда за первым моментом испуга и отчаяния и
часто нелепых попыток найти потерянное наступает безнадежное и
злобно-сосредоточенное успокоение...
На столе лежали счета от шорника, ветеринарного врача, от кузнеца,
беговая размеченная программа этого воскресенья, а пальцы правой руки,
вытянутой по столу, мяли записку от очаровательной Сафир, в которой она
смешно напоминала, что "завтра вечером я именинница".
Эту записку принес вчера Филипп, старший конюх, и, передавая ее,
напомнил:
- Кузнеца опять встретил, лается и судом грозит.
Откинувшись на спинку стула, Лутошкин щурил глаза, и от этого сухое,
красивое лицо его казалось злым и острым. Он уже не думал, где бы достать
денег. Эти думы, не дававшие спать ночь, к утру осели безнадежной гущей;
лишь изредка из этой гущи ядовитым пузырьком булькало воспоминание о
деньгах, собранных им среди товарищей для больного наездника Гришина, и
тогда Лутошкин скашивал глаза на лежавшую перед ним беговую размеченную
программу и смотрел на нее так, как смотрит послушный охотничий пес на кусок
мяса, который хозяин запретил ему трогать...
Шестьсот семьдесят рублей, собранные для Гришина, лежали в ночном
столике, в спальне, а сегодняшние бега при крупной ставке в тотализатор
обещали хороший выигрыш...
"Если зарядить во втором заезде на Голубку все шестьсот семьдесят...
Кобыла не имеет права проиграть!.. - Лутошкин зажмурился. - А если?.."
Левая бровь болезненно поползла вверх; Лутошкин встал, подошел к
большому зеркалу и долго смотрел на искривленное усмешкой лицо.
- ...тогда под-лец! - раздельно выговорил он вслух и повторил еще раз
это слово так, будто писал его крупными, жирными буквами - Пп-о-дд-л-е-ц.
"Хотя почему в сущности подлец? - неожиданно вынырнула откуда-то юркая
мысль. - Проиграю - подлец, а выиграю - умница и честный? Чушь! Это же чушь,
чушь! И потом, по существу, - все подлецы! Кто не подличает? Не платить два
месяца жалованья конюхам разве не подлость? В конце концов все эти понятия о
подлости и честности относительны..."
Мысли Лутошкина неодолимо устремились по пути переоценки всех
ценностей. Он даже начал припоминать читанных на школьной скамье
Шопенгауэров, Гартманов, Ницшей...
Был шестой час утра. В передней скрипнула дверь. Старший конюх Филипп с
немытым опухшим лицом и закисшими глазами вошел в столовую.
- Кобылу-то собирать? - спросил он и, икнув, отвернулся, по-собачьи