"Джон Ширли. Демоны" - читать интересную книгу автора

назад, - я находился в одном из высотных зданий Сан-Франциско.
Я пришел туда, чтобы повидать профессора Пейменца - а точнее, говоря
начистоту, чтобы повидать его дочь под благовидным предлогом встречи с
профессором. Жилье ему было предоставлено штатом Сан-Франциско - у них
действовала программа по обеспечению обучающего персонала субсидированным
жильем. Придя, я увидел на двери еще одно уведомление из SFSU2 о выселении.
Пейменц отказывался продолжать читать у них сравнительное религиоведение,
соглашаясь только на лекции по каким-то невразумительным оккультным
практикам и верованиям, и даже на эти лекции являлся редко. Поскольку его
пребывание в должности так и не было оформлено надлежащим образом, его
просто уволили. Однако он отказывался освободить предоставленное ему
университетом помещение по той простой, но веской с его точки зрения
причине, что он заслуживает его больше, нежели нанятый на это место лектор,
который вел "экзистенциальные темы" на дневном телевидении.
Пейменц, с густой бородой и беспокойными глазами, в засаленной
алхимической мантии, которую носил в качестве домашнего халата, заглянул
через мое плечо в коридор у меня за спиной, словно ожидал кого-нибудь там
увидеть. Каждый раз он проделывал это - и никогда не смотрел мне в глаза,
независимо от того, насколько серьезным был наш разговор.
Он, казалось, был почти рад меня видеть. Он даже сказал: "О, привет,
Айра!" Пейменц редко беспокоил себя общепринятыми любезностями.
Я увидел, что у него был профессор Шеппард - он стоял, держа в руке
свою мягкую шляпу с узкими полями. Шеппард, по-видимому, собирался уходить.
Может быть, именно поэтому Пейменц был так рад видеть меня - это давало ему
повод избавиться от нежеланного посетителя.
Шеппард был коротеньким пятидесятилетним обтекаемой формы человечком в
безупречном сером костюме и жилете, с галстуком, выбранным по сезону:
бритая голова, глаза цвета алюминия, неисчезающая улыбка на сжатых бантиком
губах и выдающаяся вперед челюсть.
Он надел шляпу, но медлил уходить. Стоя в точности посередине
маленькой гостиной, с руками, прижатыми к бокам, в начищенных черных туфлях
на маленьких, аккуратно составленных вместе ножках, Шеппард выглядел
совершенно не на месте в неприбранной, заваленной всяким хламом комнате
Пейменца. Он казался смонтированным из частей и раскрашенным подобно этим
русским игрушкам из мягкого дерева, внутри которых содержатся все
уменьшающиеся копии. Шеппард был профессором экономики, он верил в
"возвращение экономике статуса философии, как это было во времена наших
Отцов-Основателей и - да, во времена Маркса", но его философия каким-то
образом соотносилась с "прагматическим постмодернизмом". Сегодня его
галстук покрывали медные кленовые листья на ржаво-оранжевом фоне, видимо, в
честь осени.
Я знал Шеппарда со времени последней конференции "Духовность и
экономика", организатором которой он являлся, - он нанял меня сделать ему
постер, "который бы отражал соответствующий образный ряд", и заплатил
трижды за три сделанных мною варианта, каждый из которых был более
неопределенным и расплывчатым, чем предыдущий. И при каждой встрече,
посвященной обсуждению дизайна постера, он заводил разговор о Пейменце. "Я
знаю, что вы его близкий друг. Что он поделывает? А его дочь? Как она?" Эти
вопросы всегда казались мне несколько поп sequitur3. Теперь, узнав меня, он
приветливо кивнул.