"Твари Господни" - читать интересную книгу автора (Мах Макс)1– Живая? – Дама Пик смотрела на не с видимым осуждением. – Живая, – в комнате было светло, и это Лисе очень не понравилось. – Сколько? – Без четверти двенадцать, – устало ответила Дама Пик. – Почти. – А день? – это прозвучало почти испугано. – Да, не боись, – отмахнулась Пика. – До вечера еще полно времени. Из графика не выбиваемся. Но ты учти, я на такую трансформацию не пойду. – Ну и не ходи, – согласилась Лиса. – И я, наверное, зря сделала. Никому это не надо. – Ты о чем? – Да, так, – ей было тоскливо сейчас и хотелось плакать, но она не могла себе этого позволить. В самом деле, зачем? Ведь, даже если он жив, и она его найдет, нужна ли ему будет эта, чужая – какой бы ни стала она теперь красавицей – женщина? Он не захотел быть с ней тогда, когда она была настоящей. Ушел, оставил, и никогда не искал, так ради чего она все это затеяла? Для дела или для себя? – Кушать хочется, – сказала она жалобно и сама удивилась, что способна так говорить. Так она уже давным-давно не говорила. – Еще бы не хотелось, – хмыкнула Дама Пик. – Тебя же, милая, наизнанку вывернуло. Все подчистую! – Я что? – Все! – хохотнула Пика. – Я такого стриптиза даже представить не могла! Из всех дырок, как в Петродворце! – Я… – ей стало мучительно стыдно. – Я все уберу! – Ну ты, Нота, или больная на голову, или меня плохо знаешь. Все путем, командир. Я там прибрала, и тебя заодно вымыла, а то амбре, знаешь ли. Лежи пока, сейчас кушать принесу. Дама Пик встала и, не оглядываясь, быстро вышла из спальни. Лиса осмотрелась. Это была одна из комнат верхнего этажа, в которой она, кажется, никогда раньше не бывала, что не мудрено. Так уж сложилось, что в доме Быка она хорошо знала только подвал, кухню, да еще ванную, в которой обычно принимала душ, а сегодня… Лиса приподняла руку и посмотрела на нее взглядом естествоиспытателя. Так должен был, наверное, смотреть академик Павлов на своих подопытных собак. Кожа у нее теперь была матово-белая, гладкая, и даже на взгляд, нежная и шелковистая, пальцы длинные, тонкие с перламутровыми ухоженными ноготками. Лиса провела взглядом от трогательно узкого запястья вверх по предплечью и выше, скосила глаза вниз… Красивая рука, вполне зрелая полная грудь с задранными вверх розовыми сосками… "Оно того стоило?" Возможно, что и стоило. Ее лицо в СССР теперь не будет знать только ленивый. Правда, на старых фотографиях она была совсем молоденькая, но у КГБ и милиции есть специальные программы, состарят девочку, "подретушируют" на фотошопе, и вперед. Интересно, что ей повесят? Убийство инкассатора или намеренное распространение СПИДА? Политика партии в этом вопросе не меняется уже тридцать лет. Никакого упоминания о магах и волшебниках, одна суровая правда жизни, от которой хочется выть. Однако теперь пусть поищут. По такому случаю можно будет сменить все псевдо до единого, отправив Ноту, Бьянку и Чудо в отставку, впрочем, не сразу, а по мере появления новых тварей преисподней. Мысль о преисподней напомнила ей, о Кайданове, и о том, что пока все не кончится, с донной Рапозой ей расставаться не с руки. "А когда все кончится? – хороший вопрос, но ответ на него у нее уже был заготовлен. – Я обещала Махно, и установила крайнюю дату. Полгода. Вот тогда мы с ней и простимся, если будет кому и с кем". Лиса откинула одеяло и, преодолевая слабость, слезла с кровати. Ноги – ее новые длинные и ровные ноги – едва держали, но, как Лиса знала, слабость вскоре должна была пройти, если только она себе ничего не испортила. Трансформации такой глубины были изучены слабо, да и тех, кто был на них способен, судя по всему, в мире было немного. Однако в Городе на эту тему ходило множество зловещих слухов, часть из которых, наверняка, была дезой спецслужб, но, с другой стороны, как говорится, дыма без огня не бывает. А она выполнила полное обращение впервые в жизни. Лиса огляделась в поисках зеркала, но его в комнате, к сожалению, не оказалось. "Жаль, – вздохнула она. – Хотелось бы взглянуть, что там вышло". Сейчас, стоя на медленно обретающих жизнь "чужих" ногах, Лиса мучительно пыталась вспомнить, какой образ держала в воображении, когда творила свою безумную волшбу. Однако ничего определенного на этот счет в памяти не сохранилось. Все стерла чудовищная боль. "Красота требует жертв?" – спросила она себя, с содроганием вспоминая тот ужас, который пришел к ней вместе с трансформацией, и, не раздумывая, резко – на одном выдохе нанесла несколько ударов, направленных в тех мнимых троих, которые вдруг атаковали ее сразу с трех направлений. Выброс адреналина запустил сердце в бег, кровь ударила в голову, и, выходя из контакта с "третьим", которого – если бы он был с ней одного роста – она лишила "стомпинг киком"[15] яиц, Лиса потеряла баланс и начала заваливаться на спину, но все-таки вывернулась и упала на руки. – Обана! – обалдело произнес за ее спиной Алекс. – Стучаться надо, – сказала она зло, поднимаясь на ноги. – Отвернись! Она шагнула к постели, схватила с нее одеяло и поспешно завернулась в него, как в плащ. – Ну? – спросила она, поворачиваясь к двери, в которой спиной к ней стоял Алекс. – Какие новости в эфире? Кстати, ты можешь повернуться. – Ты в этом вполне уверена? – напряженным голосом спросил Алекс, шея и уши которого полыхали сейчас большевистским кумачом. – Вполне. – Ну тогда… Ой! – Что еще? – раздраженно спросила Лиса, глядя на лупающего глазами Алекса. – Я… – сказал Алекс и замолчал. – Ты, – напомнила ему Лиса через несколько секунд. – Да, – выдохнул, опомнившись Алекс. – Я того. Пика сказала, что ты очнулась, вот я и хотел… Он снова остановился, впившись взглядом в ее лицо. "Интересно, что у меня такое с лицом?" – Я сейчас! – вдруг выкрикнул Алекс и опрометью выскочил из комнаты. Лиса проводила его взглядом и почти с такой же скоростью бросилась в ванную. Влетев туда, она включила свет и уставилась в зеркало. "Н-да!" – из зазеркалья на нее смотрела встревоженная девушка лет двадцати пяти, из тех, кого Лиса всю жизнь на дух не переносила. С лицом у девушки все было нормально: правильные черты, голубые глаза, пухлые губки. Вот только все это было красивенькое, а не красивое, если вы понимаете, о чем идет речь. Усредненное, стандартное, вполне подходящее для дешевых журналов для мужчин, но лишенное обаяния, которое почти всегда есть отражение внутреннего содержания. К тому же мочалка была еще и крашеная. Лиса распахнула одеяло и убедилась, что не ошиблась, если эта дамочка и была блондинкой, то только химической. "Н-да, – скептически повторила она, рассматривая свое тело. – Впрочем, оно и не плохо". Действительно, при том, что, судя по всему, ее боевые навыки и тренированные мышцы остались при ней, лишь спрятавшись от чужих глаз под гладкой кожей и умеренной жировой прослойкой, новая личина была много лучше любой другой. Хотя бы потому, что никто в здравом уме и твердой памяти не заподозрит в этой крашеной бляди смертельно опасную Ноту, разыскиваемую всеми спецслужбами Варшавского Договора. От размышлений о собственном облике ее отвлек стук в дверь. – Нота? – спросил из-за двери Алекс. – Ты здесь? – Здесь, – ответила она, запахивая одеяло, и стараясь не думать о том, что с этой глупой физиономией ей теперь предстоит жить и, возможно, с нею же – умереть. – Заходи, я прикрылась. – Я это, – сказал Алекс, осторожно приоткрывая дверь. – Вот… И он протянул ей отпечатанную на принтере картинку. – Ты только не обижайся. – А чего мне…? – Лиса взяла из его рук лист, взглянула и замолчала, не завершив начатой фразы. Ну что сказать? Дело было не в том, что это была картинка, скачанная с какого-нибудь буржуйского порнографического сайта, и не в том, что изображение голой девушки, сидящей верхом на лошади, могло шокировать Лису. Дело было в другом. По заросшему ромашками горному склону, на пегой лошадке ехала сама Лиса. То есть, не она сама, разумеется, а кто-то, как две капли воды на нее, какой она теперь стала, похожий. Только моложе лет на десять. – Кто это? – спросила она, сверившись с отражением в зеркале. – Доминика Граф, – ответил от двери Алекс. – И? – Я выбрал тебе ее биографию, – пожал плечами Алекс. – Она из Мюнхена, сирота, последний родственник – дядя по материнской линии – умер два года назад, а она умерла шесть лет назад от передозировки наркотика. Ну я записи в полицейском управлении и больнице подправил, так что она вроде бы жива. Я там еще в базы данных аэропортов изменения внес, так что получается, что Доминика уезжала в Бразилию и жила там пять лет. И все остальное тоже, налоговое управление, социальная служба, водительская лицензия, регистрация при переходе на единый паспорт, номер, серия… – А это что? – встряхнула Лиса картинкой. – Она снялась в нескольких фотосессиях, – виновато сказал Алекс. – Лет семь назад, но я думаю, сейчас ее уже никто не помнит. – Когда ты ее нашел? – А черт его знает, – пожал плечами Алекс. – Утром. – Утром? – Ну не помню я, – огрызнулся Алекс. – Я одновременно в пяти разных сетях сидел… Постой! Точно! – он хлопнул себя по лбу и рассмеялся. – Я же тебя, ну, то есть ее регистрировал в аэропорту Франкфурта. Она вылетела девятичасовым рейсом, так что нашел я ее, скорее всего, как и обещал, часов в семь! – В семь, – повторила за ним Лиса. – А в девять она вылетела из Франкфурта… Куда? – В Хельсинки. – Зачем? – спросила Лиса, стараясь, чтобы голос не выдал охватившего ее волнения. – Извини, – виновато улыбнулся Алекс. – Голова дырявая. Я когда из "полета" возвращаюсь, всегда не совсем в себе. Он покачал головой, достал из воздуха дымящуюся сигарету и затянулся. – Ну! – поторопила его Лиса, которую снедало нетерпение. – Так, – сказал Алекс, выпустив дым. – Значит, так. Махно назначил встречу послезавтра, ночью, в Пушкинском парке, это в Пушкине, под Питером… – Я знаю, где это, – прервала его Лиса. – Дальше. – Ну я и подумал, что там же финская граница недалеко… – Ты начал говорить о Махно, – снова прервала его Лиса. – Ах, да, Махно, – снова улыбнулся Алекс. – Вий, это его оператор,[16] сказал, что будет немецкий. Он у Махно в последнее время, вроде, легче всего идет. Вот я и побежал, искать нам немецкие биографии. – Пика по-немецки средне говорит, – напомнила ему Лиса, думая, впрочем, о другом. – А она у нас будет беглой чешкой, по-чешски-то она трепится дай бог всякому. – Хорошо, – кивнула Лиса. – Замечательно. Сделай мне тоже, – кивнула она на сигарету в его руке. – Крепкие, – предупредил Алекс, вытаскивая из ниоткуда новую зажженную сигарету. – Пожалуйста. – Спасибо, – она взяла сигарету и сразу же затянулась, предполагая, впрочем, что на "голодный" желудок и на фоне общей слабости ничего хорошего из этого не выйдет. – Что Махно хочет взамен? – Ничего, – усмехнулся в ответ Алекс, который, хотя и работал с ней уже пять лет, ничему в этом деле так и не научился. – Так всякие глупости, танцевать с тобой хочет. " – Приглашает на танец, – уточнила Лиса. – Да, – заулыбался Алекс. – Точно. Ты же его знаешь! Опять носится с идеей грохнуть кого-нибудь из Политбюро. "Ох, какой же ты еще ребенок, – с тоской подумала она, глядя на толстенького, с круглым брюшком и розовыми щечками лысеющего юношу. – Но, может быть, оно и к лучшему! А долги надо возвращать". – Хорошо, – сказала она вслух. – Передай, я согласна, но не раньше, чем через полгода. Что со вторым делом? – С Израилем облом, – развел руками Алекс. – У них все базы данных на иврите. Ничего не прочесть, так что я пока в Германии ищу, но там этих больниц… Вот сейчас отдохну и снова "полечу". – А что ты мне забыл рассказать про Израиль? – спросила она, почувствовав что-то, ненароком мелькнувшее в розовом тумане его сознания. – Да, ерунда, – махнул рукой Алекс. – Там мелькнул один текст на русском, но это не тот, кто тебе нужен. – Алекс, – тихо сказала Лиса, зная, что от такого ее голоса у многих сердце в пятки уходит. – Это я буду решать, кто мне нужен. Излагай! – Да нечего излагать, – огрызнулся испуганный парень. – Письмо. Запрос в МВД СССР. Больница Ихилов разыскивает родственников одного больного эмигранта, но он под твое описание не подходит. – Почему? – Ему пятьдесят восемь, и он не кататоник, – объяснил Алекс. – А кто? – У него какая-то болезнь, я не понял, если честно. Называется "Лобный синдром". – Сколько лет? – Я же сказал, пятьдесят восемь. – Сколько лет он болеет? – стараясь держать себя в руках и не раздражаться по пустякам, объяснила Лиса. – Десять. – А эмигрировал когда? – Со второй волной, в восемьдесят седьмом. Я же тебе сказал, не наш клиент. – Не наш, – повторила она за ним. "Не наш?" – Ну! – как бы подтверждая ее мысли, пожал плечами Алекс. – В чем выражается болезнь? – все-таки спросила Лиса. – Не знаю, – развел толстенькими ручками Алекс. – Я же не врач, Нота, а у них все этими их рыболовными крючками записано. – Так иди и узнай, – приказала она. – И про него все узнай. – Иди, – повторила Лиса и закрыла глаза. |
|
|