"Сергей Шхиян. Гиблое место ("Бригадир державы" #10) " - читать интересную книгу автора

приключения в семнадцатом веке, о которых я и собираюсь рассказать.
Сначала судьба свела меня с опальным боярином, который занимался
разграблением царской казны вместе с посольским дьяком. Дьяку понравились
мои боевые таланты. Он решил использовать меня в роли своего охранника.
Однако так сложились обстоятельства, что мне пришлось грубо вмешаться в его
интимную жизнь. Этот сластолюбивый высокопоставленный чиновник похитил в
одной московской слободе купеческую дочь по имени Алена и держал ее против
воли взаперти в своем имении. Я помог ей бежать, Кончилось все тем, что мы
увлеклись друг другом и какое-то время состояли в любовных отношениях. Потом
девушка вернулась к своим родителям, а я опять оказался на перепутье...

Глава 2

- Ты, добрый человек, сам подумай, зачем мне такого коня продавать! Я
его, считай, от сердца отрываю! - убедительно говорил лошадиный барышник, у
которого я покупал лошадь. - Ты сам посмотри, это же не конь, понеже сокол.
"Сокол", слушая наш разговор, прял ушами, хрумкал овсом из привязанной
к морде торбы, но в торг не вмешивался.
- Рад бы больше дать, да не могу, - скучно торговался я, - сам вижу,
конь хороший, золото, а не конь, да не по мне он, деньга кусается. Пойду,
поищу чего подешевле.
Мужик удивился такому нестандартному подходу к торговле: вместо того,
чтобы хаять его конягу, я вместе с ним расхваливал лошадь, но на его цену не
соглашался.
- Да где ты за такие деньги лучше жеребца найдешь, это же не конь, а
золото! - начинал он по-новому. - Нет, ты посмотри, какие у него ноги! А
бабки какие, ни одного засека нет!
Не в силах сойти с раз и навсегда усвоенного стиля, барышник вместо
того, чтобы сбавить цену, продолжал придумывать превосходные эпитеты лошади.
Однако я стоял, как скала, и он начал понемногу опускаться в цене. Его
первый запрос был процентов на пятьдесят выше реальной стоимости такой
лошади. Хотя вопрос о таких деньгах был для меня не принципиален; я не хотел
оставлять о себе яркое воспоминание как о богатом лохе, потому продолжал
вяло торговаться.
Началась борьба нервов и терпения. Лошадник уступал по грошу, и
дотерпеть, пока цена уровняется с реальной рыночной, моего упорства явно не
хватало.
- Ладно, - наконец согласился я, прослушав по десятому разу дифирамбы
заурядной коняге, - добавишь седло и упряжь, и по рукам.
Мужик вдруг легко, без торга, согласился.
- Будь по-твоему, - сказал он, плутовато поглядывая на меня, - грабь
бедного человека, аки тать в нощи.
Я по простоте душевной, не проверив товара, отсчитал ему деньги,
которые он тут же надежно спрятал в недрах своих одежд. Кто кого ограбил,
выяснилось, когда сынишка лошадника принес из амбара седло и упряжь.
- Ты что, смеяться надо мной вздумал! - возмутился я, рассматривая эти
халтурные произведения народного промысла. - Где это видано, чтобы подпругу
и поводья делали из мочала? И это ты называешь седлом?
Опять начались торг и пререкания, кончившиеся небольшой доплатой и
взаимным удовольствием, когда я наконец получил потертое, но удобное седло и