"Сергей Шхиян. Ангелы террора ("Бригадир державы" #8) " - читать интересную книгу автора - Но не так далеко от Москвы! - парировала она.
- Чего же здесь далекого, километров тридцать-сорок, то есть, я хотел сказать, верст. - Я слышала о метрических мерах, - холодно сообщила "горничная". - Не на Бестужевских ли курсах? - не удержался я от подначки. - Все-таки вы шпион, - грустно сказала Наталья Александровна. - Что же, идите, доносите, я готова пострадать за народ! - За кого? - переспросил я. - Вы это, что, серьёзно? Я, вообще-то, думал, что вы жена хозяина, если ошибся, извините. Вы, вероятно, революционерка? - добавил я, начиная понимать, с кем меня свела судьба. - Вам не нравятся революционеры?! - с вызовом спросила девушка. - Ну, что вы, товарищ, я от них просто балдею, - ответил я совершенно серьезно. Барышня не сразу врубилась в то, что я сказал, и переспросила: - Извините, что вы делаете? - Балдею, в смысле тащусь. Я восхищаюсь ими, то есть вами. Помните слова: "Пока свободою горим, пока сердца для чести живы, мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы!" Однако, похоже, что стебался я недостаточно убедительно, и во вспыхнувших глазах Натальи Александровны, уже собравшейся пострадать за народное дело, появилось сомнение. - Вы хотите сказать, - неуверенно начала она, - что вы "балда" и только потому восхищаетесь людьми, жертвующими свои жизни за счастье народа? - Почему, собственно, "балда" ? А, это, в том смысле, вы думаете, слово "балдеть" произошло от "балда"? Возможно, вы правы... Балдеть - значит никаких нравственных проблем, рефлексий, чувствуешь себя самым умным на свете, истиной в последней инстанции. Вот вы, будучи революционеркой, точно знаете, что нужно народу? - не без раздражения, говорил я. Собеседница была уже второй "революционеркой", с которой меня столкнула жизнь, и никакой особой теплоты к барышням, борющимся за счастье трудящихся, у меня не было. Оно, конечно, я помнил о женщинах в русском селенье, которые и коня на скаку остановят, и в горящую избу войдут, но когда люди не очень знают, что делают, и к каким последствиям могут привести их поступки, мне совершенно не нравится. - Я не поняла то, о чем вы сейчас говорили, - сердито сказала Наталья Александровна, видимо, ничего не поняв или запутавшись в моих рассуждениях, - но то, что касается народа, да, я точно знаю, что ему нужно. Нашему народу нужна свобода и просвещение! Разговор становился нервным. Забавно было, попав из нашего мутного времени с размытыми идеалами в сравнительно недавнее прошлое, так сразу столкнуться с борцом за не оправдавшие себя идеалы. - Зачем, позвольте спросить? - невинным тоном поинтересовался я. - Чтобы идти в светлое будущее! - твердо, без раздумий ответила барышня, вздернув подбородок. - Ну, свобода - пускай, свобода - дело такое, условное, а вот просвещение - до какого предела оно нужно народу? Притом по какому курсу вы хотите его учить, гимназическому или университетскому? Латынь нужна нашему народу? Скажем, Еремею? От моего напора и нестандартной постановки вопроса барышня, кажется, |
|
|