"Лидия Шевякова. Дуэт " - читать интересную книгу автора

Мама Германа работала на обувной фабрике "Парижская коммуна", скромно
значилась "загибальщицей краев деталей" и без устали загибала края женских
сапог, ласково прозванных в народе "прощай молодость". Она очень гордилась,
что именно на их фабрике сшили дорогому товарищу Хрущеву тот самый башмак,
которым он стучал по трибуне ООН, грозя империалистам.
Папа нашего героя слесарничал в одном из столичных таксопарков и всегда
при случае втолковывал коллегам, что "их "волжанки" - это не машины, а вот
его колхозный трактор - то была МАШИНА", и для пущей убедительности широко
раскрывал налитые портвейном глаза и медленно водил скрюченным указательным
пальцем у лица собутыльника, словно проверяя, способен ли тот еще
сфокусироваться на его наставлениях. Они были простодушные и работящие
выходцы из соседних тверских деревень, москвичи первого розлива, призванные
в столицу по трудовому лимиту.
Другое дело родители Анны. Те служили музыкантами. Их предки пустили
корни в Москве несколько веков назад, и к концу двадцатого столетия
семейство уже прочно угнездилось в просторной квартире на Остоженке с
фамильным дедушкой (папиным папой) - профессором консерватории, а также
дородной, широко улыбающейся золотыми зубами домработницей Дусей и ее
тезкой, роскошной глухой ангорской кошкой.
Дедушка-профессор был специалистом по гармонии. Летом к утреннему чаю
он выходил в просторном льняном костюме с криво прилаженной на белую сорочку
бордовой "бабочкой" и в мягкой светлой панамке, а зимой - в стеганом
шелковом халате с атласными отворотами и в маленькой круглой шерстяной
шапочке наподобие тюбетейки. При ходьбе он трогательно загребал длинными,
худыми ногами и делал странные пассы руками, отдаленно напоминающие движения
детской игры в самолетики. Он был немного странной, очаровательной, милой
сердцу антикварной ветошью, от которой исходила ненавязчивая гармония бытия.
Фамильного дедушку звали Глеб Максимилианович.
Окна их четырехкомнатной музыкальной шкатулки выходили в переулок, на
гастроном, над входом в который простиралось внушительных размеров полотнище
транспаранта: "Всем попробовать пора бы, как вкусны и полезны крабы". Вы
правы: после "вкусны" так и просится какое-нибудь другое словечко, но поэту
виднее.
Их квартира со старой лепниной на высоких потолках и широкими дубовыми
подоконниками, полная старой добротной мебели красного дерева, гравюр в
тяжелых рамах, угловых банкеток и ломберных столиков, очень гармонировала с
залами и классами консерватории, где домочадцы проводили большую часть
своего времени, словно эти два места были взаимосообщающимися сосудами.
Второй, запасной, комплект бабушки с дедушкой хранился у Анны в
Ленинграде и в ожидании единственной внучки тоже в меру своих сил
профессионально музицировал в городской филармонии, так что, приезжая к ним
на каникулы, Анна словно переходила из одной комнаты в другую. Долгое время
мир представлялся ей ухоженной старинной усадьбой с нескончаемой анфиладой
комнат, хорошо натертым жирной рыжей ваксой наборным паркетом и тяжелыми
гардинами с замысловатой бахромой на широких французских окнах.
Отец Анны служил вторым, но правым скрипачом в Музыкальном театре
Станиславского, а мама, с консерваторским образованием, скромно разучивала
веселые песенки про зайчиков и прочих мурзиков, аккомпанируя себе на
фортепьяно, с малышами в детском саду, но не простом, а при Совмине, поэтому
была поважнее папы. Хотя тот и привозил из загранок своим женщинам (и