"Лидия Шевякова. Дуэт " - читать интересную книгу автора

двадцатипятирублевку, отбросил ее далеко от себя, а потом, как бы случайно,
увидел, нагнулся и поднял странный нежно-фиолетовый комочек. Радости и
удивлению мамы не было границ. Она целовала и обнимала везунчика и тут же
купила ему мороженое и пять шипучек по четыре копейки, а себе - две пары
колготок, комбинашку и три губные помады, а потом немного подумала и купила
папе красивый кожаный ремень и веселую клетчатую рубашку.
А в понедельник разразился скандал. В школу завалились разгневанные
родители с жалобами, что их детки воруют у них деньги. Гера был изловлен и
изобличен во всех смертных грехах. Его родители - пристыжены и пробраны до
костей завучем. А деньги частично изъяты. Мама, плача, надавала ему дома
подзатыльников.
- И что это такое у нас родилось и выросло? - причитала она. - И когда
успело?
А батяня снял новенький, купленный на Герины деньги ремень и влупил ему
по первое число. Гера, не чувствуя за собой вины - ведь все обмены
совершались добровольно, к обоюдному удовольствию, - вопил от обиды как
резаный, но долго зла не таил и скоро помирился с отцом, и тот при случае с
добродушной пьяной хрипотцой в голосе говорил:
- Ну, ты, Герка, даешь! Силен, вошь твою. - И, грубо похлопывая сына по
загривку, заговорщически подмигивал: - Сына, слышь, батя у тебя трояком не
разживется?
В ответ Гера, гордый собственным могуществом и великодушием, вытягивал
из заначки трояк.
Их крепкая мужская дружба продержалась недолго. Пока наконец папашка не
подглядел, где держит сын свои капиталы, и не выпотрошил банк до копейки.
Герман обомлел, найдя свой тайник пустым, но только закусил губы до крови.
Жаловаться некому.
Его родители справедливо считали, что в воспитании главное - чтобы
ребенок был одет-обут, а все остальное "делай, как мы". Но как могло
случиться, что, выколупнувшись из яйца, их утенок потопал не за мамой-уткой,
а за Модестом Поликарповичем? Все имя. Имя виновато.
Пуповина, соединяющая его с родителями, истончалась с каждым днем. И
скоро мать стала уплывать из его сердца, как большой пароход, постепенно
скрываясь за горизонт, а отец еще долго больно бился о причал, вызывая злобу
своей прямолинейно-дуболомной и одновременно спасительной правильностью
суждений о жизни и мироздании. "Неужели именно эти двое уродили меня на
свет?" - недобро думал Герман о родителях, чувствуя неловкость от
невозможности уловить хоть какое-то родство душ и тел. Впрочем, он же сам
хотел никого не любить.
С третьего класса Гера начал курить. Нет, он не таскал сигареты у отца
и не выискивал бычки, как другие ребята в классе, чтобы похвастаться,
додымливая их в туалетах. Нет, ГГ он покупал литовские с ментолом. Они были
дорогие, по тридцать копеек пачка. Но что такое тридцать копеек для Геры?!
Пустяк. Он покупал сигареты блоками, говоря продавщицам, что его послал
отец, те и поверить не могли, что десятилетний сопляк может самостоятельно
распоряжаться суммой в шесть рублей.
Однако наглый грабеж его сбережений подтолкнул Германа к новым
коммерческим подвигам. Их класс повели в цирк на Ленгорах, и, пока
учительница выстраивала их в пары и пересчитывала, Герман заметил, что
вокруг автобусов с иностранцами крутятся ребята чуть постарше его и меняют у