"Иван Михайлович Шевцов. Семя грядущего. Среди долины ровныя..." - читать интересную книгу автора

Глебов в потемках нащупал стремя и легко вспорхнул в седло. В этот миг там
же, на правом фланге, полоснули ночь две ракеты: наряд вызывал начальника
заставы. Буря вздрогнула, вскинула голову, навострив уши, замерла, зорко
всматриваясь в то место, где, прочертив огненные дуги, раскрошились и
угасали ракеты, и затем с места взяла такой ярый галоп, который с
достоинством оправдывал ее имя.
Глебов, привстав на пружинистом стремени, подался всем корпусом вперед,
прильнул к вытянутой шее лошади, ткнувшись лицом в рассыпанную ветром гриву.
Ему казалось, что и он и Буря обрели крылья и, не касаясь земли, летят, как
сказочные ночные птицы. Только изредка мельком его задевала неприятная
мысль: а что, если Буря споткнется о корягу, поскользнется или в темноте со
всей своей бешеной прыти врежется в сосну? Что останется тогда от лошади и
всадника? Но Глебов тут же отгонял эту леденящую мысль, убеждая себя, что
такое может случиться с кем угодно, только не с Бурей, которую он считал
лошадью совершенно необыкновенной, наделенной сверхъестественным чутьем,
интуицией, силой. И кто знает, может, на самом деле Буря обладала
удивительной способностью видеть в ночи, различать или чувствовать
препятствия на своем пути. Или она так великолепно знала местность, что
могла с завязанными глазами промчаться в любой пункт участка заставы? Во
всяком случае, минут через десять она как вкопанная остановилась точно на
том месте, с которого были посланы в небо две последние ракеты, вызывавшие
начальника заставы.
Спущенный Фединым с поводка Смирный пустился за Глебовым, но позорно
отстал. Емельян спрыгнул с лошади, забросил стремя на седло и, ласково
хлопнув Бурю ладонью, приказал:
- Иди, иди на заставу.
Кобылица недовольно мотнула головой, изогнула шею колесом, дотронулась
разгоряченной, жарко дышащей мордой до уха Глебова, точно поцеловала его на
прощание, и послушно побрела в сторону заставы, растаяв в ночи.
Лейтенант стоял на опушке рощи и ждал не столько Федина, который так
безбожно отстал, сколько старшего наряда, который должен был доложить ему
обстановку.
В кустах послышался резкий шорох. Глебов достал из кобуры пистолет и не
успел произнести обычную в таких случаях фразу: "Стой, кто идет?" - как у
его ног оказался Смирный - приветливый, виноватый, угодливый. Глебов жестом
приказал ему сидеть рядом, прислушался, но, кроме шагов удаляющейся Бури да
торопливого галопа Федина, ничего не было слышно. "Почему нет наряда?
Преследуют? Вышли к реке?" - только было подумал так, и в тот же миг возле
берега вспыхнула яркая ракета, осветив речную гладь и прибрежную полосу.
Глебов понял: наряды пытаются блокировать берег, не допустить нарушителя к
реке. Не дожидаясь Федина, он взял овчарку за ошейник и приказал: "Ищи!
Вперед!" - направляя Смирного в сторону реки. Отпустил ошейник и побежал
вслед за собакой. Вот когда был полезен покладистый нрав Смирного. Глебов
знал, что пограничников собака не тронет и набросится лишь на чужого.
Ракеты периодически освещали берег. Зенон Шидловский сидел в кустах в
каких-нибудь ста метрах от реки и лихорадочно соображал, что ему дальше
делать. В его положении выход был один - решительным броском выскочить на
берег и плыть на ту сторону. На этом и строились его расчеты. Он знал, что
на том берегу его сегодня ждут: не зря же вчера ночью он разводил костер на
правом фланге заставы. Зенон шел не с пустыми руками: он нес важные сведения