"Иван Михайлович Шевцов. Набат" - читать интересную книгу автора

живым захватить Кудрявцева. Нет, совесть его чиста, поспешность, с какой он
покинул развалины костела, оправдана высокими целями.
А Кудрявцев на этот счет был совсем иного мнения. "Сволочь, трус,
шкурник", - так он думал о Куницком.
Кудрявцев знал, что ранение тяжелое, но мысль о смерти решительно гнал
от себя; он понимал, что такая мысль способна парализовать волю. Ему нужны
были силы, чтобы прежде всего перевязать свою рану. А еще - чтоб не потерять
сознание и не попасть живым в лапы врагу. Он чувствовал, как тают, покидают
его физические силы, но разум оставался ясным.
В сыром прохладном подвале было темно, и Кудрявцев каким-то
необъяснимым чутьем понял, что он здесь не один, что здесь присутствует
кто-то невидимый, притаившийся и что он, этот невидимый, вот-вот даст о себе
знать. Слабеющей рукой Кудрявцев достал из кармана брюк гранату-лимонку с
грубой насечкой кожуха. И в это время он услышал полушепот по-русски:
- Товарищ, а товарищ... Ты меня слышишь? Не бойся: я твой друг.
Голос раздавался откуда-то сзади, с противоположной стороны входа.
Кудрявцев не очень ему удивился, больше обрадовался. Спросил негромко:
- Кто вы? Подойдите. - Он был уверен, что с ним говорит русский, и
совсем его не занимала мысль, как он оказался в подвале разбомбленного
костела.
- Говори, браток, шепотом: нас могут услышать, - сказал незнакомец,
приблизившись к Кудрявцеву. - Я слышал ваш разговор с приятелем, который
пошел за врачом. Что с тобой стряслось? Ты ранен? Может, я тебе чем-нибудь
помогу?
- Перевяжи меня, - совсем упавшим голосом попросил Кудрявцев. - Здесь,
в грудь... Я много крови потерял.
Он с трудом извлек из кармана индивидуальный пакет первой помощи и
подал его незнакомцу. Тот довольно быстро, хотя и не очень умело, сделал
перевязку. Делал молча, ни о чем не расспрашивая. Только сказал, когда
закончил:
- А твой приятель, видно, не придет.
- Как тебя звать? - вместо ответа прошептал Кудрявцев.
- Тихоном на родине звали. Тихон Морозов. А тут я без имени. Безымянный
мститель. Одиночка.
- Кому мстишь? - после продолжительной паузы спросил Кудрявцев. Ему
трудно было говорить: он умирал. У него уже не хватало силы воли, чтоб
отгонять мысли о смерти. А они наседали, приставучие, унылые.
- Фашистам, - ответил Морозов. - Я их, браток, уже девять штук на тот
свет отправил.
- Стреляешь?
- Зачем: мы их по-тихому, ножиком. Культурненько. И все - шито-крыто...
Это вы вот стрельбу подняли, переполоха наделали, неосторожно. Теперь надо
ожидать - заявятся... - Он осекся, прислушался. Где-то наверху надрывались и
тарахтели моторы. - Вона, слышь, легки на помине.
- На вот... возьми, - затухающим голосом выговорил Кудрявцев, подавая
Морозову свой карабин. - Удобней ножика... Стреляет без звука. Так, легкий
хлопок... Возьми, пригодится. Ты и за меня постреляй... Мне не повезло...
- Да что ты, браток, а как же ты?..
- Я... уже... - выдохнул снайпер и умолк.
Морозов подосадовал, что не успел расспросить земляка, кто он, откуда и