"Иван Шевцов. Во имя отца и сына (роман)" - читать интересную книгу автора

- Что тут смотреть? Делать надо. Давно пора.
И все-таки их услышал сидящий сзади Варейкис. Он один занимал
двухместную скамейку в автобусе. Услышал и вмешался, сказал, наклоняясь:
- Осенью будущего года.
- Что осенью? - не понял Сергей Кондратьевич.
- А вот эту самую твою революцию будем делать.
- Это почему именно в будущем году, да еще осенью? - обиженным тоном
спросил Кауров. Его смутило безапелляционное заявление Варейкиса. Не успел
человек внести предложение, как ему говорят - нет. Злило и то, что
председатель завкома непрошено встрял в их разговор. Но это было в манере
Яна Витольдовича, и на него не обижались - уважали его за прямоту,
откровенность, простоту в обращении с людьми.
- По плану, - пояснил Варейкис. - Капитальный ремонт всего помещения. И
кровлю менять будем.
- Давно пора, - спокойно сказал Сергей Кондратьевич. - При мне
капитальный ремонт не делали. А я уже на "Богатыре", считай, шестьдесят лет.
- А как же завод? - Кауров явно был озадачен таким сообщением. Теперь
он повернулся назад к Варейкису, ожидая ответа, и на смуглом лице его было
такое выражение, будто от ответа председателя завкома завидела личная судьба
мастера механического цеха. А Варейкис не спешил с ответом, и за него
высказал предположение Сергей Кондратьевич:
- Остановят, стало быть?
- Зачем останавливать? - со своим ленивым спокойствием, в котором
заключалась обыкновенная невозмутимость характера, возразил Ян
Витольдович. - Государство не может позволить себе таких убытков. Вы
представляете, что значит закрыть завод на месяц? Да даже на полмесяца. Не
выпустить плановой продукции на сколько миллионов рублей? Представляете?
- Догадываюсь, - сказал старик Лугов.
- Дело не только в миллионах. - Лицо Каурова стало серьезным и
озабоченным, на круглом лбу сбежались мелкие морщинки, а черные жесткие
брови вытянулись в линию. - Мы не юбки шьем. Мы поставляем оборудование
предприятиям, новостройкам. Да каким!.. Мм-да.
- Вот тебе и да-а, - заключил Варейкис, а Лугов подумал о Каурове с
гордостью: "Государственный ум. Вот она, наша новая рабочая молодежь!"
Как всегда по воскресеньям, Сергей Кондратьевич обедал у сына. Впятером
садились за большой круглый стол, громоздящийся посредине комнаты, и, как
шутил внук Коля, начиналось "совещание за круглым столом". Так уж повелось у
них издавна, еще когда они вместе с дедушкой жили в старом деревянном
домишке у железной дороги, когда Коля пошел в первый класс, а Лада в детский
сад, - за обедом в воскресные дни никто не молчал. Обед тянулся долго - час,
а может и больше. Успевали переговорить обо всем, что у кого накопилось за
неделю. Лада много и бестолку тараторила, стараясь не отставать от взрослых,
зато Коля больше молчал и слушал. Таким он остался и теперь, сосредоточенно
сдержанным, вдумчивым. Он не любил лишних слов и предпочитал слушать других.
Дедушка Сережа одобрял в нем эту черту, а возможно, и помог ей укрепиться,
говоря: "Твое при тебе останется, по-пустому языком что молоть? Лучше слушай
других да ума-разума набирайся. И сам умней будешь".
Отца и дедушку Коля встретил в прихожей немым, но предельно
красноречивым вопросом, выраженным в его взгляде, в ожидающе открытых
глазах. Отец поспешил опередить старика - сказал, сияя довольным лицом: