"Иван Михайлович Шевцов. Остров дьявола " - читать интересную книгу автора

любовался не лебедями, а их отражением в зеркальной воде и с досадой пожалел
о том, что посвятил этого жирного олуха в цели своих экспериментов. Хотя
ничего особенного, никакой такой тайны он не раскрыл. Просто Шлегель
становился ему неприятен своей грубой бесцеремонностью и тупым цинизмом.
Хассель опасался, что оберфюрер сейчас продолжит разговор о Герте, и это
окончательно выведет доктора из равновесия. Чтоб увести разговор в сторону,
Хассель, не сводя прикованного взгляда с лебедей, тихо произнес:
- Изящная птица.
Но Шлегель готов был поддержать любой разговор.
- А тебе не приходилось, доктор, есть жареных лебедей?
Вопрос удивил Хасселя. Он только пожал плечами, но ответом не удостоил.
- А я ел. Во Франции. Ресторан был на берегу пруда в роскошном парке, -
продолжал Шлегель приятное воспоминание. - В пруду лебеди плавали. И среди
них один черный. Как негр среди белых. Мы пили не помню по какому случаю.
Кажется, по случаю производства в новый чин штурмбанфюрера. Да, именно:
штурмбанфюрер Бирренбах. Сколько было выпито! А потом я пожелал лебедя.
Черного. Потому как нечего ему среди белых... Хозяин ресторана, француз,
хотел провести нас: мол, не могу поймать, никак не дается черный дьявол. Я
помог ему. Собственноручно из парабеллума с первого выстрела: пуф! И лебедь
готов. Здоровый, жирный, как поросенок. А белого Бирренбах пристрелил. С
третьего выстрела. Первые два промазал. И вообще, потом мы подняли такую
пальбу по лебедям... Но зверски мазали, позорно мазали. Убитых лебедей нам
достали и зажарили. Божественное блюдо, Артур. Тот, кто не пробовал жареного
лебедя, тот много потерял. Уверяю тебя, Артур. Тот жизни не знает!..
- Скажи, Курт, у тебя есть жена? - неожиданно спросил Хассель.
- Да, конечно, Шарлотта. Она в Штеттине. А что?
- И дети есть?
- Двое. - Шлегель насторожился, глаза его округлились, как у хищной
птицы. - А в чем дело?
- Да так, - равнодушно ответил Хассель.
- Ну нет, ты что-то хотел сказать. Что ты имел в виду? Ну признайся.
- Совершенно ничего. Просто спросил.
Шлегель несколько минут молчал, соображая. Потом неожиданно громко
расхохотался и хлопнул Хасселя по плечу:
- Понял!.. Я понял тебя, Артур. Ты хотел отвлечь меня от лебедей.
Хитрый доктор, ой какой хитрый. А я не отстану. Я твой гость - уважь. Ну
позволь. Я сам его, только одного стрельну. Один выстрел. Всего один. Если
промажу - то все, баста, больше не стреляю. Фрейлейн Герта нам зажарит. Не
пожалеешь. Божественно! И мы разопьем с тобой еще по бутылочке. А потом
пойдем посмотрим полек, тех, что сегодня доставили. После лебедя.
- Нет, оберфюрер. Стрелять лебедей не будем. По крайней мере сегодня.
- Почему? Жалеешь?.. Для офицера фюрера ты жалеешь польскую птицу,
какого-то гадкого лебедя. Эх вы, патриоты, - сквозь зубы процедил Шлегель.
- Патриотизм офицеров фюрера проявляется не в стрельбе по лебедям... -
в голосе Хасселя прозвучала едкая ирония.
- А в чем, позвольте вас спросить? - с вызовом произнес оберфюрер,
уставившись на Хасселя тупым мутным взглядом. - Ну, доктор, договаривай.
- Если вы не в состоянии сами ответить на свой вопрос, что ж -
извольте, оберфюрер, - с ожесточением принимая вызов, ответил Хассель. -
Патриотизм истинного немца проявляется в борьбе с врагами Германии, прежде