"Иван Михайлович Шевцов. Тля (Роман)" - читать интересную книгу автора

больших социальных противоречии, столкновений, сдвигов, усобиц, борьбы...
Нет, совсем не то говорит Осип Давидович. Так в размышлениях Владимир
не заметил, как кончилось собрание. Все встали со своих мест, и зал гудит,
как ярмарка.
Вон и Люся: она разговаривает с Осипом Давыдовичем., К ним подошел
Николай Николаевич Пчелкин, полненький, круглолицый человек среднего роста,
всегда веселый, со всеми любезный. Он здоровался с Ивановым-Петренкой и
Люсей. Владимир хотел подойти к ним, но постеснялся Осипа Давыдовича, с
которым Люся о чем-то советовалась. Она пишет работу о Сурикове. Но вот к
ним присоединился Борис Юлин. Его познакомили с Люсей. Что-то непонятное,
неизведанное кольнуло Владимира. Ему захотелось уйти отсюда, и он спросил
Аркадия:
-А мы не опоздаем?
На вокзал прибыли вовремя. Внесли вещи в вагон и вышли на перрон.
Подмораживало. Снова заговорили об искусстве. Аркадий сказал, что художники
его разочаровали.
-И собрание прошло, как принято писать в критических отчетах, при
низкой активности и не на высоком идейном уровне, - подытожил Аркадий и
вдруг спросил: - Ну, что оно дало тебе?
- Сегодня я понял, - начал Владимир, вдумчиво подбирая слова, - в нашем
искусстве идет борьба, хотя я пока не уловил ни ее сути, ни расстановки сил.


35

-Попробуй разобраться,- посоветовал Аркадий.. А знаешь, Володя,
приезжай весной к нам в село, когда посевная начнется. Интересное время.
Поживешь лето настоящую жизнь увидишь.
Предложение было неожиданным. - Я подумаю, Аркаша, и напишу тебе. - По
дороге с вокзала домой Владимир думал о поездке в село, и это невольно
напомнило ему детство.
Он родился в небольшой рязанской деревеньке, затерявшейся среди полей,
лесов и болот, но жил там не долго. Родители его переехали в Москву. Отец,
Иван Ефремович, сначала работал в отделе сельских школ Наркомпроса, а затем
по собственному желанию пошел учителем младших классов в одну из московских
школ. В первое время, когда жив был еще дедушка Ефрем, Володю летнюю пору
вывозили из Москвы в родную деревню. со смертью дедушки оборвалась последняя
ниточка, связывающая Ивана Ефремовича Машкова и его семью родными краями.
Теперь Москва стала для них родиной, и Володя вправе был считать себя самым
что ни есть закоренелым москвичом. Здесь все ему было не только знакомым, но
близким и родным: это были его улицы и дома, его кинотеатры, музеи, парки и
сады.
Воспоминания о сельском раннем детстве где-то в глубинах души хранились
милыми, не до конца прорисованными картинами-этюдами, которые нередко
всплывали в памяти.
Владимир забыл имена сельских ребят, с которыми вместе ловил пескарей,
ездил в ночное, собирал малину и грибы, драл с молодой липы лыко на лапти, а
зимой катала на санках и вязал березовые метлы, которые потом дедушка возил
на базар продавать по тридцати копеек за штуку| Имена выветрило из памяти
время, но осталась нетронутой, немеркнущей общая картина деревенской жизни.