"Иван Михайлович Шевцов. Что за горизонтом? " - читать интересную книгу автора

почувствовал, - в характере, в привычках, даже в физическом самочувствии,
словно влили в меня какой-то сильнодействующий эликсир. Я стал другим.
Появился новый смысл в жизни, новый стимул. Как-то недавно я перечитал
Некрасова "Русские женщины" и совсем по-новому воспринимал образы Екатерины
Трубецкой и Марии Волконской. Я понял, что эти дворянские женщины суть
явления мировой истории. В былые времена таких канонизировали. Для меня они
явились, как идеал вселенской любви. Они совершили подвиг во имя любви. Они
не были единомышленниками своих мужей и добровольно разделили их трагическую
судьбу не ради идеи, а во имя любви. Их подвиг - апофеоз любви чистой и
светлой, ее торжество.
После Некрасова я прочитал любовную лирику Гете, который в семьдесят
четыре года влюбился в шестнадцатилетнюю Ульрику и сделал ей предложение
выйти за него замуж. Помешали родители девушки. Итогом этой любви был цикл
прекрасной лирики. Обращаясь к любимой, он писал: "А мне любовь лишь твоя
нужна, дает мне радость и жизнь она... Тревожное счастье - вершина мечты.
Любовь - это ты". Вот так и я с чистым сердцем могу повторить эти слова
великого Гете своей родной Ларисе: любовь - это ты.
Вчера после ее звонка на радостях я запел. Сегодня с утра я пошел в лес
на тихую охоту, то есть по грибы. Грибная охота - это моя страсть. Я -
грибник профессионал. Я не из тех горожан, которые не могут отличить ложных
опят от настоящих, не съедобных или скрипиц от подгруздя. Я люблю и лесные
шампиньоны, - иногда они попадаются в нашем лесу, и молодые, свежие
дождевики. Нынешний год оказался скуп на грибы: белых было немного и
подберезовики тоже не побаловали меня. Осталась надежда на опята. Вчера я
набрал две корзины. И удивительно: почти все собрал с деревьев. Впервые
встречаю, чтоб опята росли на живых, не поваленных деревьях. Да так высоко
забрались, метра на два от корня по стволу.
Лес - моя стихия, мой душевный исцелитель, бальзам. В лесу хорошо и
спокойно душе и мыслям, - они текут плавно, неторопливо, воскрешая в памяти
эпизод за эпизодом, как хорошее, так и плохое. Сейчас думалось только о
хорошем - о Ларисе. Почему я так волнуюсь перед каждой встречей с ней?
Прежде со мной такого не случалось, разве что в годы юности. Я ничего не
знаю о ее чувствах: кого она видит во мне, каким видит свое будущее? Кто я
для нее: друг, единомышленник, любовник? Или все три вместе? Кто она для
меня? Возлюбленная, при том вечная. Я ей об этом уже говорил. Она смолчала.
Она вообще скупа на слова о своих чувствах. Значит ли это, что их вообще
нет, а есть обыкновенное женское любопытство? Но не может же она ради
любопытства так часто срываться из своей Твери, мчаться в Москву с одной
только целью - встретиться со мной и остаться у меня ночевать. Ей нужен муж.
Гожусь ли я для этой роли? Она не ответила, промолчала. Конечно, разница в
летах - огромная, но преодолимая преграда. Преодолимая по-моему. А так ли
она считает? Для меня быть ее мужем - это счастье. А будет ли счастлива она?
Если нет, то и я не испытаю полного счастья. Ее счастье для меня превыше
своего. Не помню, кто-то из знаменитых писателей сказал: в восемьдесят пять
лет мужчина не знает страсти, но красота, которая рождает страсть, действует
по-прежнему, пока смерть не сомкнет глаза, жаждущие смотреть на нее.
Кажется, эти слова принадлежат англичанину Голсуорси. Но тут есть одно
препятствие, о котором Лариса еще не знает, но должна знать. Сегодня я ей
скажу. Ведь я не разведен с Эрой. Да, она уехала в свой Израиль, не
дождавшись развода, хотя и оставила наспех написанную бумажку о том, что не